недалеко. Словом, предстояло искать, неутомимо, терпеливо и быстро искать, шарить руками в темноте — здесь, здесь, а может, здесь?.. И рассуждать, думать, вот что особенно важно — уметь думать.
И наконец, как всегда бывает при добросовестной, заинтересованной работе, на второй или третий день стали делаться маленькие открытия. Оказалось, например, что два человека видели заехавшую ночью во двор машину. Первым был старик, жилец одной из квартир, окна которой выходили во двор. Старик страдал бессонницей, лежал в темноте, пытаясь уснуть, и все уличные звуки с особой четкостью доходили до него. А не спал он еще потому, что беспокоился за сына, который запаздывал откуда-то. Когда раздался наконец звук въехавшей во двор машины, старик зажег лампочку, посмотрел на часы, потом подошел к окну. «Наверное, Саша на такси приехал», — подумал он. Но машина оказалась не такси. Она почему-то обогнула весь двор и уехала. Впрочем, возле баков с мусором она, кажется, слегка притормозила. Двор был плохо освещен, и старик больше ничего не заметил, ни марки машины, ни ее цвета, ни тем более номера. Но вот время появления машины во дворе он помнил хорошо: было без двадцати час. А вскоре пришел сын, почти тут же пришел.
Симпатичный этот паренек тоже заметил ту машину, но когда она уже выезжала из ворот. Его прежде всего удивило, что эта незнакомая машина так быстро уезжает, не успев, собственно, даже приехать, ибо только что она обогнала его на пустынной ночной улице и он издали увидел, как она свернула во двор его дома. Поэтому Саша и обратил внимание на людей в ней. Их было двое, причем пассажир сидел не рядом с водителем, а на заднем сиденье. Молодого круглолицего водителя Саша разглядел довольно хорошо: машина, выезжая из ворот, прошла совсем близко от него. Никакого внимания на цвет этих «Жигулей» он не обратил, темный какой-то, не то зеленый, не то синий, а модель — «шестерка», и вот номер он запомнить не догадался. Второго человека, пассажира, Саша рассмотреть не успел. Да к тому же тот поднял воротник пальто, надвинул кепку на глаза, и виден был один нос. «Совершенно утиный такой нос, — смеялся Саша. — Я даже нарисовать могу». И в самом деле нарисовал.
Словом, два человека, которых с великим трудом отыскал Валя Денисов, чуть не сутки проведя в том дворе, оказались весьма ценными свидетелями.
Но еще более важным открытием оказалось то, которое сделал сам Лосев на второй день поиска, сделал не выходя даже из своей комнаты, под неумолчные телефонные разговоры Игоря Откаленко, закадычного своего дружка, с которым он эту комнату делил.
Вообще-то Игорь по природе был человеком суровым, даже угрюмым и немногословным. Но недавняя женитьба произвела удивительные перемены в его характере. Виталий с изумлением наблюдал, с какой горячностью и даже несдержанностью вел себя Игорь на оперативных совещаниях и как азартно ввязывался в любой спор. «Все-таки со мной такого не случалось, когда я женился на Светке, — решил Виталий, прислушиваясь к бесконечным и темпераментным разговорам Игоря по телефону. — И болтлив стал к тому же», — осуждающе подумал он.
Все это, однако, не помешало Виталию сделать упомянутое выше открытие. И он сразу ощутил знакомое и радостное нетерпение.
Надо сказать, что к этому времени был уже готов слегка, естественно, реконструированный портрет убитого человека, где он выглядел живым и здоровым. Так вот, в который уже раз рассматривая этот портрет и отличные цветные фотографии места происшествия, где на некоторых была крупно выхвачена одежда убитого человека, Виталий вначале шел по привычному уже кругу размышлений. И при этом возникали сразу же кое-какие вопросы. «Немолодой и какой-то неухоженный. Холостяк, возможно. Но почему он так одет? Старенькие мятые брюки и пиджачишко, разношенные, грязные ботинки, а нижняя рубашка, трусы, носки новые, чешские, модные. Странно. Потом: проглотил какую-то дрянь в забегаловке, это, видно, ужин у него был. А ведь мог, судя по деньгам в кошельке, позволить себе получше закусить. И это еще бумажника при нем не оказалось. Не иначе как унесли бумажник, и что в нем было, неизвестно, но что-то было, потому и махнули рукой на кошелек. Может, даже подумали, что этим с толку собьют, бывало уже такое. А работенка у него была не физическая, — пошел дальше в своих размышлениях Виталий, уже не только разглядывая фотографин, лежащие перед ним, но и вспоминая свое посещение морга в то утро. — Руки-то совсем непривычные к физическому труду, гладкие, без единой мозольки. Да и сам он был для этого слабоват, так, хлюпик, одним словом. И работа у него была сидячая, бумажная, скорей всего, может, даже руководящая. — Виталий вспомнил дорогой кожаный, заграничного образца кошелек, где лежали нетронутые двадцать семь рублей, и невольно посмотрел на цветные фотографии. — Может, не его эта жалкая одежонка? Да нет, его, конечно. Но зачем тогда этот маскарад? — Внезапно мысли его сделали новый скачок. — А почему труп завезли именно в этот двор? Откуда-нибудь издалека сюда не привезли бы, по пути ведь было немало таких дворов. Выходит, первым он был по пути, такой большой и темный. И как торопливо бросили, торопливо и безбоязненно. Пусть, мол, утром находят, плевать нам на это. Почему же плевать?»
— Ты помнишь тот двор? — спросил Виталий, воспользовавшись неожиданным перерывом в телефонных переговорах Откаленко. — Ты еще выезжал туда во вторник.
— Какой двор? — переспросил Игорь, занятый своими мыслями. — А-а… Конечно, помню. Двор как двор, большой, правда и темный.
— Я думаю, почему труп бросили именно там. Ведь могли куда хочешь завезти.
— Вот и я об этом подумал. Не стали бы они везти его через весь город. Естественное желание избавиться от трупа как можно быстрее. Да и опасно долго с ним возиться, мало ли что. И ведь, обрати внимание, бросили на ходу, небрежно, по-быстрому, даже не пытаясь спрятать. Так можно где хочешь бросить. И сразу дали деру. И потом…
— Ты погоди, — остановил приятеля Виталий, все еще дивясь его непривычной разговорчивости. — Значит, если заехали во двор случайно, по-быстрому, то и убийство произошло где-то невдалеке, так ведь?
— Нет, не так, — решительно покрутил головой Игорь, и Виталий отметил про себя, что упрямство в нем все-таки осталось.
— Почему «не так»?
— А потому. Срываясь с места происшествия, любой преступник инстинктивно стремится уйти как можно дальше. Это уже помимо его воли происходит. Инстинкт самосохранения действует. — Игорь опять был необычно многословен.
— Да, но они ведь не пустые удирали, — возразил Виталий — Они труп везли и, конечно, стремились побыстрее от него отделаться. — И потом еще…
Тут Игорь быстро добавил:
— Он незадолго до того где-то закусил, не забудь.
— Именно что, — с ударением произнес Виталий, невольно повторяя любимое словечко Цветкова. — Дрянь какую-то съел в забегаловке. Жареные пирожки, столетний сыр и пиво. Эксперт говорит, подозрительные пирожки, на каком-то диком жире. Вот и весь его ужин был.
— Холостяк, — с ноткой сочувствия и превосходства произнес Игорь — Эх, давно ли я сам…
— Вот-вот. Так что не очень-то заносись, — усмехаясь, перебил его Виталий. — И все-таки даже в это тяжелое время ты не лопал такую гадость. Так ведь?
— Само собой — Игорь, видимо, немного устыдился. — Но, с другой стороны, учти время его ужина. Эксперт установил — приблизительно за час, даже меньше, до смерти. Если убийство случилось где-то поблизости, то и закусил он тоже поблизости. Логично?
— Пожалуй. И не в ресторане, не в кафе.
— Это уж точно. Не их меню.
— Именно что, — снова кивнул Лосев и задумчиво побарабанил пальцами по столу. — Возникает вопрос. В первом часу ночи он вдруг где-то на ходу закусывает. Не из дома же для этого вышел? Откуда-то видно, шел, ехал. С работы? Поздно. Из гостей? Должен быть сытым. И оказался в этом районе.
— Он здесь не живет, — категорически заявил Откаленко. — Мы всю округу обшарили, ты же знаешь.
— Не живет, а приехал… Приехал, — задумчиво повторил Виталий. — Как это понимать, спрашивается? А ну-ка, — неожидано оживился он. — Давай проверим, что это за район, что там вообще находится, где он перекусить умудрился. И возможно, не один перекусывал. Как думаешь?
— Вполне возможно. Потому что…
