и ножи вперемешку, то сократите поперечный поток. — Наконец он распрямился и достал специальную таблетку для посудомоечной машины. Перед тем как положить ее в специальный отсек, он отломил четвертую часть. — Я обнаружил, что трех четвертей более чем достаточно. Если вы используете больше, машина тратит слишком много энергии на полоскание. — Он со щелчком захлопнул дверцу, включил машину и, тяжело дыша, с довольным видом потер руки.
— Вы извращенец! — сказала Молли.
В ту ночь Джек лежал на кровати и слушал, как старенькая система у соседа натужно воспроизводила музыку Вагнера. Мистеру Уинстону было восемьдесят. Он проводил время, потягивая бурбон и заедая его арахисом. Когда-то весь дом принадлежал ему, но с годами ему пришлось разделить его на три квартиры. Он продал их одну за другой одиноким женщинам, себе же оставил лишь крохотную квартирку на чердаке, в которой кроме кровати помещались еще холодильник и микроволновая печь. Женщины были по большей части тихими соседками, если не считать того, что временами кто-то из них слишком рьяно входил в роль Аланис Мориссет.[12]
Мистер Уинстон любил поговорить с Джеком о временах, когда мужчины были мужчинами, и женщинам это вроде как нравилось. Джек не имел ничего против этих хаотичных разговоров, потому что с собственным отцом он никогда много не говорил. Он не мог понять, было ли так потому, что отцу нечего было ему сказать, или потому, что его сестра и мать никогда не закрывали ртов. Его всегда поражало то, как легко женщины образуют коалиции. Даже если они никогда раньше не встречались, они, казалось, вполне комфортно чувствуют себя друг с другом, сбиваются в кружок, словно ведьмы вокруг котелка с зельем, все на одной волне, кивая и закатывая глаза по одним и тем же поводам. И они все на вид такие уверенные, всегда знают, что надо делать, словно матери с рождения нашептывали им в уши какие-то свои секреты. Джек рассеянно почесал щеку, которую уже покрывала щетина. Он думал о том, что отец никогда ему ничего не нашептывал, даже о птицах и пчелах. И это мать как-то перехватила его в коридоре, когда ему было лет четырнадцать, рявкнув:
— Твой пенис в вагине девушки сделает ее беременной. Понял? — И с этим она вышла за дверь, оставив Джека дрожать, прижавшись к стене, сгорая от стыда.
Так что ему пришлось самостоятельно постигать науку о том, как стать настоящим мужчиной, хватаясь за любую доступную информацию, из каких бы источников она ни поступала. Из этих же источников он понял, что, для того чтобы быть мужчиной, нужно трахаться как можно больше. А если ты этого не делаешь, то об этом лучше молчать. Ты должен вести себя с женщинами открыто и по- приятельски, много болтать, если ты не влюбишься в одну из них. А если влюбишься, надо целиком замкнуться в себе. Ты открываешь перед ними дверь, если только женщина не смотрит на тебя так, словно ты сошел с ума, и в этом случае ты проходишь первым, не глядя на нее. Ты платишь за себя, если женщина не исчезает в дамской комнате как раз в тот момент, когда приходит время платить по счету, и в этом случае ты достаешь свой бумажник. Ты не настаиваешь на сексе, если только она не начинает обмазывать себя взбитыми сливками. В этом случае ты должен с удовольствием слизнуть то, что тебе предлагают. Ты всегда спрашиваешь насчет предохранения, если она не достает собственную пачку презервативов, и в этом случае тебе остается молиться о том, чтобы они не оказались размером с реактивный самолет. На самом деле все довольно примитивно, за исключением тех случаев, когда это не так.
Джек закрыл глаза и прислушался к музыке. Иногда по вечерам мистер Уинстон проводил слишком много времени на крыльце Джека со своей бутылкой и в результате не мог забраться к себе на чердак и падал. И тогда Джек слышал, как мистер Уинстон зовет его: голова у двери, ноги торчат наружу. Тогда Джек подходил к боковой двери и выручал мистера Уинстона, помогая ему добраться до его каморки. Затем он укладывал мистера Уинстона на кровать, ставил рядом с ним ведро, на пыльный ночной столик стакан с водой и две таблетки аспирина — чтобы он сразу мог дотянуться. И последнее, что он обычно делал, — это поднимал иглу с пластинки Вагнера, и виниловый диск продолжал вращаться в зловещей тишине, делая круг за кругом.
Кейт положила телефон и окинула взглядом дальний угол спальни — угол, который, согласно ее новой библии «Фен-шуй или смерть», регулировал ее личную жизнь и отношения с супругом. Она приобрела эту книгу в приступе отчаяния. Тестостероновые пластыри обернулись катастрофой. Они не дали ей ничего, лишь сделали ее раздражительной, готовой сорваться по любому пустяку. Она уставилась в этот угол и вскрикнула от ужаса. Угол был пуст, как чистый лист бумаги. И, о ужас, там еще стояла переполненная корзина с грязным бельем. Неудивительно, что в ее браке отсутствовал секс. Она держала в этом сокровенном углу грязное белье! Как могла она быть настолько слепой?
Она начала листать книгу, ища противоядие. Зеркала, пышные зеленые растения, эротическая статуэтка, может, пара статуэток. И еще в спальне должно быть много красного, говорилось в книге. «Красный добавит страсти в вашу жизнь». Кейт подняла глаза, открыв рот, и в мозгу ее словно вспыхнула хрустальная люстра. Вся ее спальня находилась в углу взаимоотношений. Она обвела взглядом безвкусный интерьер, выдержанный в сливочно-белых тонах. Он мог подвигнуть на секс с той же эффективностью, с какой могло навести на мысли о сексе созерцание гриба шампиньона. Надо полностью перекрасить и переоборудовать спальню.
Кейт стала листать справочник в поисках фирмы, занимающейся ремонтом.
Молли насвистывала в ванной, наслаждаясь потоком воды, льющимся на спину. Нет ничего лучше для начала дня, чем сильный горячий душ. Она засмеялась вслух, вспомнив о Джеке и его посудомоечной машине. Что за нудный тип этот Джек! Какой противный и жалкий зануда! Надо будет все выложить Кейт: сказать, что дела у него даже хуже, чем она думает. И все же в нем что-то было. Молли поймала себя на том, что ей хочется дотянуться до него и возбудить в нем нечто вроде привязанности. И не просто для того, чтобы заставить его принести удовлетворение лично ей, но для того, чтобы он позволил ей погладить его по лицу, положить голову ему на грудь и послушать, как бьется его сердце. Она хотела выяснить, что за тараканы живут у него в голове, хотелось разгладить его нахмуренный лоб. Она вдруг осознала, что впервые в жизни встретила мужчину, ради которого она готова была бы притормозить, сдержать аппетиты. Может, даже и рискнуть. Рискнуть! Молли с шумом вздохнула. Она никогда не думала, что встретит кого-то такого. Молли замерла, чувствуя, как по телу приятной теплой волной растекается надежда. В дверь ванной постучали.
— Молли!
Она высунула руку из-за шторы ванной и приоткрыла дверь.
С уставшим видом на пороге стоял Джек.
— Там к тебе пришел мужчина в черной коже. Сказал, что ты заказала наручники и коробку со скотчем.
— Ты можешь попросить его оставить это все в коридоре?
Молли закрыла дверь и вышла из душа. Ни к чему предаваться пустым мечтам, резко сказала она себе. Надо работать и надо спешить. Через пятнадцать минут ей предстоял информационный сеанс по садомазохизму.
Марианна сидела рядом с Ричардом на кушетке Джека. Она мило улыбалась, сложив на коленях руки, поворачивая безымянный палец левой руки так, чтобы свет падал на грани громадного бриллианта.
— А потом мы собираемся уехать, вдвоем на одном коне, — пояснял Ричард. — После церемонии. Ну, знаешь, Марианна будет сидеть передо мной, и мы поскачем навстречу закату. А потом начнется вечеринка!
Марианна закатила глаза:
— Ричард!..
Джек поднял бокал шампанского.
— Ну что же, поздравляю, — сказал он, обращаясь к Марианне.
Марианна зарделась:
— Спасибо. Но вы должны поздравлять Ричарда.
— У меня тост, — сказал Ричард. — Спасибо Марианне за то, что сделала из меня честного человека.
