5. Принцип сообразности с природой воспитанника
Построение системы воспитания с учетом принципа сообразности с природой воспитанника вполне соответствует духу христианства с его высокой оценкой детства. Стремление «войти» в природу ребенка выразилось в установлении Я. А. Коменским еще в XVII веке принципа «природо- сообразности». Далее в этом отношении многое сделал Ж. Ж. Руссо. В своем сочинении «Эмиль, или о воспитании» он впервые со времен Иисуса Христа «выявил» любовь к ребенку, который оказывается у него в центре внимания. С православной точки зрения это правильно, но односторонне, поскольку ребенок нуждается в охране и направлении своего развития со стороны взрослых, а у Руссо, как, впрочем, впоследствии и у Л. Н. Толстого, налицо было стремление всецело опереться на ребенка, доверяя его развитие одним лишь природным силам.
Действительно, в детях, как замечал прот. Василий Зеньковский, «много первозданной красоты, в них есть отблеск рая» [4, с. 17], и те, кто близко соприкасался с детьми, как правило, замечают их необычайную детскую чистоту и открытость. Как справедливо отмечал епископ Евсевий (Орлинский), «светлый взор и веселость» являются неразлучными спутниками «благонаправляемого детства». Поэтому только при них воспитание может быть успешным, «они цветы детства, которые, произрастая из нежного сердца, приносят приятные плоды, каковы: спокойствие духа, доверие, откровенность, искреннее участие в счастии или несчастии других и т. п.» [19, с. 43]. Только опираясь на эти «натуральные данные в душе ребенка» и необходимо строить процесс воспитания, развивая в детях высшие силы. Но в природе любого человека, в том числе и ребенка, есть первородный грех, и потому просто следовать за природой ребенка является легкомыслием.
Епископ Евсевий указывал несколько причин того, почему нельзя в первые годы жизни оставлять ребенка без всякого попечения о его воспитании, а именно [19, с. 39]:
1) раннее «худое» поведение может легко перейти в навык;
2) «слабое расположение детского сердца» может обратиться со временем в постоянный характер;
3) дети, которые никем не были удерживаемы, впоследствии, как правило, предаются влечению своего темперамента, своим беспорядочным наклонностям;
4) эти беспорядочные наклонности будут располагать к греху и члены тела, отчего победа совести над усиливающимися желаниями будет чрезвычайно затрудняться.
Поэтому первой задачей христианского воспитания детей должно быть не раскрытие природы ребенка, как она есть, но раскрытие тех даров, которые могут способствовать выявлению образа Божия в человеке.
Учение Руссо (т. наз. «педагогический натурализм»), несомненно, заключает в себе «глубокие христианские мотивы», но, в то же время, сосредотачивая все усилия на раскрытии природы ребенка, оно игнорирует и значение религии в деле воспитания. Эта точка зрения Руссо и других западноевропейских педагогов (Песталоцци, Дистервега) признается православной педагогической мыслью весьма странною. Так, например, архиепископ Фаддей (Успенский) отмечал, что рассудок только направляет на надлежащий путь вложенные в природу человека влечения, развиваются же они сами по себе, не дожидаясь, когда рассудок сознает их необходимость. Человек, например, учится есть, одеваться, совершать целесообразные движения и т. п., хотя во многом из этого не отдает себе полного отчета. Почему же тогда развитие религиозного чувства должно откладываться до полного раскрытия способности понимания? Ведь от ребенка не требуется сознательного усвоения всех догматов веры, от него требуется лишь развитие его природного влечения к Божеству.
Аргументом типа «вырастет — сам разберется» можно вообще разрушить всяческое воспитание детей. Оперирование подобными аргументами является своеобразным снятием с себя ответственности за воспитание ребенка, поскольку, если у него появился вопрос, то разбираться по поводу него необходимо здесь и сейчас. И если взрослые не предложат ответа, то ребенок будет «творить» его сам, причем качество его в этом случае может быть весьма и весьма сомнительным.
Педагогический натурализм прав в том плане, что насиловать волю человека нельзя. Но кто сказал, что дети противятся религиозному восприятию мира? Христианский писатель Тертуллиан говорил, что душа по природе своей христианка. Это значит, что для человека естественно стремиться ко Христу, а не противиться Ему. И у детей, как правило, есть интерес к религиозной реальности. В жизни каждого ребенка обязательно присутствует период мифологического восприятия мира, заключающегося в том, что человек не различает естественного и сверхъестественного порядка вещей. Для ребенка как раз ничего сверхъестественного нет, для него чудо встроено в жизнь, имеет в ней «постоянную прописку». Наоборот, для ребенка неестественно быть материалистом. Но если это естественное, сообразное детской природе стремление к мифическому познанию мира не направить в выработанные культурой формы религиозного сознания, то ребенок будет обречен на индивидуальное мифотворчество и богостроительство. Табуирование бесед на важнейшие темы приводит, как правило, к искажениям внутреннего мира ребенка, его ущербности и ограничению. Дети, как показывает опыт, никогда не воспринимают разговоры с ними на духовные темы как насилие. Сама православная жизнь никогда не была мрачной и угрюмой. В православном миропонимании всегда было живое разумение, что вечная жизнь уже явлена, уже незримо присутствует в земной жизни. Отсюда понятна та удивительная радость, которая может переполнять православного человека.
В жизни не обойтись без сокрушения, плача, слезах о своих грехах, потому что на них возрастает совершенная радость. Но Покаяние лишь средство, а целью является стяжание Духа Святого, совершенная радость о Христе. Есть время слез и время радости, каждому возрасту — свое. С этой точки зрения и необходимо раскрывать детям Православие как радостную полноту жизни во Христе. Праздником и радостью надо делать для них посещение храмов, участие в православных праздниках, общение со сверстниками. Детей необходимо учить и радостному восприятию природы, умению видеть красоту мира Божия. Суровость, фанатизм родителей порою отталкивают детей от Церкви. «Все мне позволительно, но не все полезно; все мне позволительно, но ничто не должно обладать мною» (1 Кор 6:12). Грех непозволителен в любой форме. Но детям полезнее смеяться, играть и танцевать, молиться Богу и ходить в храм Божий как на праздник, потому что каждому возрасту — свое делание и свое восприятие мира.
Поэтому в православной педагогике принцип природосообразности со всей очевидностью должен означать, что воспитание, если оно претендует на соответствие природе ребенка, должно:
а) быть религиозным (раскрывая Православие как радостную полноту жизни во Христе);
б) начинаться с ранних лет;
в) точно сообразовываться с каждым возрастом.
Последнее означает, что педагогу, работающему с детьми необходимо учитывать их возрастные особенности, религиозную и общеобразовательную подготовку. Возбуждение и руководство наклонностями детей должно быть сообразовано с каждым возрастом.
Так, например, для раннего детского возраста хороши не наставления, а примеры собственного поведения. В этот период целесообразно, например, отказаться и от систематического православного образования, заменив его «вживлением» ребенка в Православие, в Церковь. С этой точки зрения полезно давать детям для прослушивания отдельные истории, объяснять отдельные события, связанные, например, с церковными праздниками, говорить о жизни отдельных святых на понятных детям примерах и доступным языком.
С возрастом ребенка и воспитание его должно идти вперед. Вредно, когда с юношей обходятся как с ребенком. Возьмем для примера такой аспект, как ознакомление детей с житиями святых. Если это происходит в подростковом или юношеском возрасте, то делать это надо в увлекательном, а не елейном изложении. Протоиерей Глеб Каледа указывал, что, например, житие Александра Невского можно
