только их и видели. Все может наш народ, — уверенно, с улыбкой сказал Иван Васильевич. — Что захочет, то и сможет. И фашистов о-бя-зательно сокрушит! Так что не волнуйтесь, мамаша! Вот и Андреич у нас моторчики гоношит, мы летаем, пехота бьется. Одолеем, мамаша. Всех врагов перебьем и заживем пуще прежнего! Сразу после войны первым делом обженюсь, пока шевелюра не сошла…
Ближе к вечеру Ольга Александровна стала собираться к соседке.
— Схожу к Марии Митрофановне. Думаю, мне бы лучше переночевать у нее. У нас ведь, если разобраться, и лечь негде. Вы сидите чаевничайте, а я пойду.
Ольга Александровна позвала Алексея в прихожую, достала из сундука старое одеяло, демисезонное пальто отчима и еще ворох тряпья, набитого в мешок.
— Вот и все, что у нас есть. Может быть, пригодится.
Вернувшись в комнату, Алексей застал Ивана Васильевича и Виктора у карты, которая висела над этажеркой с книгами. На этой довольно подробной карте европейской части страны пестрели многочисленные карандашные пометки, сделанные Алексеем и часто приходившим в дом дядей Эдиком.
— Я вижу, тут кудесничали настоящие стратеги, — сказал Иван Васильевич. — Только больно уж вы зажали Москву со всех сторон.
— Зажали фашисты, мы отмечаем согласно сводкам. Или есть неточности? — спросил Алексей.
— В общем, все так, но эти-то линии кто добавил? Вот ведь где направление главного удара. А тут, по бокам, и подход найдется, если понадобится. Тут мы и ударить можем в случае чего. Вчера неподалеку пролетали. Все видели как на ладони.
— Если бы ударить!.. — мечтательно сказал Виктор. — Сил-то где взять?
— Возьмут! Или, думаешь, Москву возьмут?
— Не думаю.
— Не думать мало. Надо не сдать. А как можно ее не сдать? Только ответным ударом. А куда? Куда- нибудь под ребра, чтобы голова отлетела. Не так, что ли?
— Так, — согласился Виктор.
— А ежели так, значит, и силы должны найтись. Наверняка накапливаются, а может, уже накопились.
— Скорее всего.
— Вот так, Витюша. Мыслить можешь, да в ставку не приглашают. — Иван Васильевич развел согнутые в локтях руки, потянулся и неожиданно перевел разговор: — Ложиться спать, по-моему, рановато. Сейчас бы нам компашку сообразить холостым-неженатым. А?
— Встряхнуться не мешает, — бойко поддержал Виктор. — Совсем одичали на Севере.
— В самую точку режешь! А что думает Андреич?
Алексей пожал плечами, спросил:
— Какую компашку?
— Скажу прямо, — ответил Иван Васильевич, — считай, что люди мы теперь свои. Слыхал восточную поговорку: «Женщина украшает стол»? Короче — знакомства у тебя есть?
— Какие знакомства! Не до них, Иван Васильевич: дом — работа, работа — дом.
— Какая у тебя сейчас работа? Ты же раненый боец. Так ведь? А коли раненый, можешь и развеяться чуток. Давай кумекай, друже! Спиртяжка у нас есть, закусить сообразим. Как?
Не желая огорчать Ивана Васильевича, который понравился ему с первых минут, Алексей все же сказал, что знакомств таких у него нет, а в остальном он против компании не возражает.
— Не расстарался, значит, невестами? Ничего! Не велика печаль. У вас тут кинотеатр, по-моему, в полквартале. Сделаем так, если не против: ты наводи порядок, а мы виражок один-другой сообразим. Авось и поглянемся кому. Посадочная площадка — здесь. Идет?
Алексею оставалось согласиться, тем более он никак не предполагал, что его гостям удастся познакомиться с кем-нибудь в такой поздний час.
Иван Васильевич и Виктор ушли. Алексей запер за ними дверь, вернулся в комнату и начал убирать со стола. Перетаскав посуду на кухню, он открыл форточку, но не успело в нее вытянуть и половину дыма, как ожил звонок. Еще в сенях Алексей услышал игривое повизгивание и смех, которые перекрывал густой бас Ивана Васильевича. Алексей открыл дверь и увидел тетю Клаву, пышную женщину, известную всему двору неунывающим нравом и развеселой жизнью. Рядом с ней стояла ее дочь Алка, такая же крупная, но чуть более степенная в обращении. Ее-то и подталкивал усиленно в дом Иван Васильевич.
— Принимай гостей, Андреич! Они говорят, знакомы с тобой не первый год.
— Как не знакомы, — отозвалась Клава, если, можно сказать, живем в одном дворе. — И тут же резко, как отрубила, взмахнула перед собой ладонью: — Нет, мы не пойдем! — сказала она твердо. — Разве можно беспокоить людей? Я очень уважаю Ольгу Александровну и позволить себе такое не могу. И Алке — тоже. Так что счастливо вам отдыхать, а мы — домой.
— Мы тоже уважаем Ольгу Александровну, да нет ее дома! Нету-ти, — не унимался Иван Васильевич, стараясь захватить обеими ручищами и мать, и дочь, что у него никак не получалось. — Боже ты мой! — кричал сквозь смех Иван Васильевич. — Никто не обнимает необъятное, но не в этом ли главная прелесть женщины?! Проходите, ненаглядные, нету Ольги Александровны, а вот Алексей Андреевич нас приглашает.
— Как так нету? — удивилась Клава. — Где же она может быть? Алешенька, вправду нет?
Алексей подтвердил и, чтобы не мерзнуть на крыльце, позвал всех в дом.
— Ну разве что на минутку, — сдалась Клава. — На людей посмотреть, речи умные послушать.
— Другой разговор! Это у нас Иван Васильевич может хоть досыта! — поддержал Виктор, крутясь возле Алки, помогая ей снять пальто и полушалок. — Прошу вас, цветок душистых прерий! — наговаривал он, пропуская Алку вперед. — Вы вся голубая от глаз до платья. Ну так и подходите нам, летунам!
— Осталось выяснить, — ответила Алка, — подходите ли нам вы.
— Алка! — одернула ее Клава. — Опять распускаешь язык.
Оттягивая вниз желтую вязаную кофту, которую распирала пышная грудь, Клава прошла в комнату. Она бросила взгляд на банку тушенки, флягу и серебристые бумажки от шоколада.
— Вы уж нас извините, мы во всем домашнем. До кино ведь только собирались сбегать, а попали к столу.
— При чем тут наряды, — воскликнул Иван Васильевич, — когда в нашем обществе такие настоящие русские красавицы!
— Прямо! — вставила Алка. — Дошли совсем.
— А мы вот вас сейчас подрумяним, — наливая стопки, сказал Иван Васильевич, — еще краше станете.
— Иван Васильевич, миленький, вы хоть по половиночке лейте, — попросила Клава. — На работу ведь завтра.
— На какую работу?
— Как же, на обыкновенную. В столовой мы с Алкой убиваемся, на эвакопункте.
— Это же не работа, а удовольствие! Дегустируете?
— Ага, дегустируем! Так надегустируешься, шоркая кастрюли, что спина болит.
— За приятную встречу! — прервал Иван Васильевич.
Виктор тем временем открыл новую банку консервов.
Клава и Алка ели аппетитно, много, не отказывались и от спирта.
— У нас, пилотов, есть правило, — сказал Иван Васильевич, — вспоминать за чаркой всех тех, кто сейчас в воздухе. — В комнате стало тихо. — За них! Благополучного им приземления. — Он выпил и плотно прикрыл глаза. Все молчали до тех пор, пока Иван Васильевич вновь не оживился и не заговорил: — А сегодня у всех нас — законный отдых. Давайте еще по одной и попоем всласть.
Вскоре комнату заполнил приятный баритон Ивана Васильевича:
— На позицию девушка провожала бойца… — начал выводить он знакомую мелодию, и его сразу поддержал низкий грудной голос Клавы, а следом — и серебристый, чуть резковатый — Алки, Виктор положил на край стола руки с длинными, красивыми пальцами и, не заглушая песни, отбивал такт.
— Чего молчит хозяин? — с улыбкой спросил Иван Васильевич и по-доброму подмигнул Алексею. — Эх, сейчас бы патефончик какой ни на есть задрипанный да потанцевать!..
