цитадель.
Когда они вступили в Дан-Леге, навстречу им вышел офицер – знатный дворянин, судя по его пышным одеяниям и великолепному снаряжению. Он был высок и узок в кости, с бледным красивым лицом и блестящими черными волосами – характерной внешностью пеллинитского аристократа. Его изящество было сродни изяществу кошки – стальные мышцы под шелковой кожей и идеальная координация движений. Красив и смертоносен, как черная пантера. Его глаза не выражали ничего, когда он подошел к ним.
– Мои поздравления, Имель, – сказал он вместо приветствия, – по поводу завершения весьма трудной миссии. Я знал, что ты оправдаешь наше доверие. Хорошая работа. – И продолжил: – Ты, должно быть, Кейн. – Он заколебался, произнося это имя, как будто говоря в приличном обществе непристойность.
Оба мужчины некоторое время оценивающе рассматривали друг друга. Кейн сразу же ощутил глубокую ненависть и чувство соперничества со стороны пеллинита. Его поза и высокомерное выражение ясно давали понять, что он был против присутствия Кейна на Пеллине еще с того времени, когда миссия Имеля только планировалась. Только приказ госпожи и noblesse oblige [1] удерживали его от проявления открытой враждебности. Кейн посчитал иронией судьбы, что первым на Пеллине его приветствует смертельный враг, о существовании которого он никогда раньше и не подозревал.
Пеллинитский лорд смотрел на него с едва сдерживаемым презрением. Их глаза встретились, и он поспешно отвел взгляд. Его поведение стало более осторожным, расчетливым.
– Я – Оксфорс Альремас, – объявил он. – И подчиняюсь только самой Эфрель. – Он сделал паузу, чтобы его слова оценили, затем, вновь собравшись с мыслями, не слишком убедительно продолжил: – Приветствую вас на Пеллине и в Дан-Леге. Сейчас для вас накроют стол. Но вначале я проведу вас в ваши покои. Полагаю, что вы хотите смыть с себя соль морских странствий. Там вас ждут более подходящие одежды, разумеется, если вы пожелаете одеться в соответствии с вашим новым положением.
Задумчиво кусая губы, Имель смотрел, как Кейн и Арбас уходят с Альремасом. Затем, тряхнув головой, словно пытаясь избавиться от дурных мыслей, он обернулся к оставшимся солдатам и приказал им возвращаться в казармы. Что до него, то, конечно, смена одежды тоже предполагалась. А затем пир, о котором говорил Альремас.
Уходя, Имель подумал о вине, веселье и шаловливой компании придворных дам. Он чувствовал необычное облегчение оттого, что Кейн больше не был его заботой.
VII. КОРОЛЕВА НОЧИ И РАССКАЗ ЭФРЕЛЬ
Кейн обнаружил, что его покои великолепны воистину по-королевски. Он с его пристрастием к роскоши был очарован шелками и гобеленами, покрывавшими стены просторных комнат. Палаты были украшены бесчисленными дорогими и прекрасными изваяниями и прочими предметами искусства, дополнявшими и без того изысканную обстановку. Там был еще и великолепный бассейн для купания, в котором Кейн поразвлекся с миленькой юной рабыней, присланной ему в качестве личной прислуги.
Обед был столь же великолепен. Пир был устроен в гигантском, залитом огнями зале, шустрые прислужницы разносили бесчисленные блюда из жареного мяса и чаши пенистого эля и вина. Огромный зал наполняли почти две сотни гостей – главным образом знать и офицеры. Громкие разговоры и смех поднимались от длинных деревянных столов к высоким сводчатым потолкам.
Но Кейну казалось, что смех был отчасти принужденным, в голосах гостей чувствовалась не вполне скрытая нервозность. Более того, тени в зале были слишком глубокими. Он не раз ловил быстрые передвижения за портьерами. И в течение всего обеда его обостренные чувства ощущали некое скрытое наблюдение – почти нечеловеческой силы.
Кресло владычицы пустовало.
Кейн восседал за главным столом вместе с Оксфорсом Альремасом и Имелем. Арбас сидел пониже – пеллиниты не были уверены в его статусе, но он имел определенный вес, поскольку прибыл вместе с Кейном. Беседа за столом была сдержанной и касалась только обыденных тем. Так что Кейн выжидал, как повернется дело.
Когда обед подошел к концу, Альремас повернулся к Кейну, который допивал свое вино, и сказал:
– Теперь, когда ты немного отдохнул после путешествия, я проведу тебя к Эфрель.
Кейн невозмутимо кивнул и поднялся. Альремас провел его через запутанный лабиринт каменных лестниц и длинных извилистых коридоров. Внутри крепость казалась гораздо больших размеров, чем снаружи. Снова Кейн ощутил, что часть помещений и коридоров чужеродна по отношению к первоначальной конструкции. Внешнюю стену всегда можно было отличить по ее циклопичности – мегалитические базальтовые блоки, искусно пригнанные друг к другу. Чтобы построить подобную стену, нужен был инженерный гений уровня, неведомого нынешней эпохе.
Наконец они остановились перед тяжелой дверью из обитого железом дуба. Альремас громко постучал рукояткой кинжала, и дверь открыл огромный раб. Кейн признал в слуге евнуха – типичного охранника дамских покоев. Нетипичным было то, что этот человек ростом почти семь футов, и под слоем жира скрываются мощные мускулы. В ножнах у него висел паранг необыкновенной длины. Его лицо было бесстрастным.
– Оставь оружие у евнуха, – велел Альремас. Он сердито глянул на Кейна и зашагал прочь по темному проходу.
Кейн пересек порог и оказался в просторной приемной – название «будуар» казалось неподходящим для этого помещения. Комната была ярко освещена и причудливо украшена. В обстановке явно чувствовалась рука женщины, но здесь были и предметы зловещего, дьявольского свойства – непонятные картины и статуи, книги странной формы, необычные приборы и алхимические принадлежности и незнакомые запахи. Кейн ощутил исходящую откуда-то сильнейшую ауру зла. Это была смесь кабинета чародея и будуара блудницы.
В одном конце комнаты была дверь, завешенная занавеской – тонкой вуалью, за которой не было света. Человек, находящийся там, мог наблюдать, что происходит в комнате, сам при этом оставаясь невидимым.
Не особенно наслаждаясь ситуацией, Кейн сел и уставился на занавес. Ему не пришлось долго ждать.
– Так, значит, ты Кейн. – Низкий голос, донесшийся из-за вуали, был жуток. Его интонации были красивыми и женственными, но в то же время странно искаженными. Говорившая с трудом произносила слова – она пыталась внятно выразить неописуемую, безумную ярость.
– А ты – Эфрель? – осведомился Кейн.
Ответом ему было полное ненависти хихиканье.
– Да – и нет! Я была Эфрель. Я полагаю, удобство требует, чтобы я и дальше называлась этим именем. Но я не Эфрель. Эфрель мертва. Два года, как мертва. Но я мертва – и я Эфрель! Или была Эфрель, раз Эфрель мертва. Итак, к чему мы пришли, Кейн? Это не имеет значения. Да, зови меня Эфрель. Пока это сойдет. Но мертвые не всегда умирают! Остерегайся, Неистен Мариль, мертвеца, который еще жив! – Последние слова были безумным воплем. Воцарилось молчание, пока Эфрель пыталась взять себя в руки.
Она начала снова:
– Да, я Эфрель. Имель должен был рассказать тебе о моем прошлом – и кое-что о твоем месте в моих планах.
Кейн кивнул:
– Имель сказал мне, что ты намереваешься отомстить Неистену Марилю и вновь сделать Пеллин центром власти в империи. Согласно его словам, я призван командовать твоими морскими силами в приближающейся войне. Однако мне неясно, почему ты не поручишь это одному из своих военачальников. Похоже, Оксфорс Альремас определенно считает, что пост командующего должен достаться ему.
Снова смех.
– Бедняжка Альремас. Дорогуша Альремас. Он всегда был верен мне – и в постели, и на поле битвы. Я думаю, он пришел к выводу, что ему следует взять бразды власти в новой империи – и предоставить моим хорошеньким ручкам более нежные занятия. С моей стороны жестоко было бы не потакать его заносчивости, тебе так не кажется? Полагаю, он ненавидит тебя за то, что ты оказался на месте, которое он считал своим собственным. Бедный верный Альремас. Тем не менее он происходит из благородного рода, и
