— Ну! — угрожающе прорычал Кейн, поднимая окровавленный меч. — Отныне кольцо мое, и я убью любого глупца, оспаривающего мое право. Теперь поделите между собой остальную добычу. Я получил то, что хотел, и ухожу. Любой, кому не терпится немедленно отправиться в ад, может попытаться остановить меня!
Ни одна рука не поднялась на него. Вернув свой нож на место и прихватив пригоршню золотых монет, Кейн уселся на свою лошадь и умчался в темноту. Позади него шакалы грызлись за добычу.
II. БАШНЯ У БЕЗДНЫ ВРЕМЕНИ
Каменистая дорога под копытами лошади внушала ему знакомое ощущение покоя, так что Кейн вдруг засомневался, пересекал ли он этот кряж последний раз пятьдесят лет тому назад или столько же дней. Деревья на потрескавшихся и выветрившихся валунах отбрасывали редкие искривленные тени в лучах заходящего солнца. Ветер, треплющий волосы и норовящий сорвать с плеч Кейна волчью шкуру, нес в себе запах моря, голубой лентой уходящего в туманную даль далеко на востоке. Слабое бормотание далеких волн слышалось в порывах ветра, и резко кричали вдали птицы. Что за птицы зависли и кружатся темными силуэтами в вышине — вороны, ястребы, чайки? И вообще, птицы ли то? Кейн был слишком занят поисками дороги, чтобы обращать на них внимание.
Впереди замаячили развалины низкой стены, окаймлявшей древний путь, по которому он следовал. Обрушенные груды серых камней когда-то были жилищами; иногда встречались и прилепившиеся к гребню горного кряжа постройки без крыш. Приблизившись к вершине хребта, Кейн различил знакомые очертания башни, возвышавшейся над прибрежной равниной. Казалось невероятным, что башня не обрушилась в пропасть сотни лет назад, но Кейн знал, что она непрочна лишь с виду. Ведь город вокруг этой башни обратился в руины задолго до того, как отступил некогда бьющий в горную стену необозримый океан, а башня стояла по-прежнему.
Направляя лошадь вверх по испещренной трещинами дороге, ведущей на вершину, Кейн заметил, как осветились изнутри высокие окна башни. Ему вдруг показалось, что он вернулся наконец домой. Завораживающая неизменность здешнего пейзажа поражала Кейна тем более, чем беспокойнее, насыщеннее была его собственная жизнь. Ему казалось, что в башне Яникест находилось некое средоточие безвременья — средство от бессмертия.
Ворота башни распахнулись при его приближении, разгоняя парящие над гребнем сумерки. Призрачные стражи давно вымершей расы встретили его приветственным стуком причудливых копий, лошадь Кейна испуганно захрапела и заржала. Уставший от многодневной скачки Кейн спешился и повел фыркающую лошадь к лишенной крыши постройке у основания башни. Привязав животное, Кейн заметил, что пробившаяся сквозь щели в полу трава обеспечит лошадь до тех пор, пока у него не появится время позаботиться о ней как следует.
Стражники бесстрастно проследили за входящим в ворота башни Кейном. Двери закрылись за ним с еле слышным скрипом, и он задумался о том, как давно они открывались последний раз, впуская гостя. Он пересек зал у входа, освещенного укрепленными в стене факелами, и поднялся по каменной лестнице, ведущей на верхние уровни башни.
Возле лестничной площадки стояла Яникест, заслоняя дверной проем своими полусложенными крыльями. Она протянула ему руку, и тонкие красные губы расплылись в радостной улыбке, обнажив меткие, острые зубки.
— Кейн! Я увидела тебя сверху. Ты ехал по перевалу весь день, мне показалось, что ты заблудился… а может, забыл за долгие годы Яникест? Кажется, я не видела тебя уже сотню лет!
— Уверен, что не так давно, — возразил Кейн, опускаясь на колено, чтобы поцеловать обманчиво хрупкую руку с тонкими длинными пальцами. — Вообще-то, поднимаясь по дороге, я подумал, что со времени моего последнего визита прошло лишь несколько месяцев.
Она рассмеялась призрачным, напоминающим трель птицы смехом.
— Кейн… в качестве любовника ты никуда не годен! Ты всегда говоришь своим дамам, что проведенные вдали от них годы показались тебе днями? — Ее большие серебристые глаза уставились на него с искренним любопытством, их черные зрачки почти округлились в полутьме комнаты. — Ты кажешься мне прежним, Кейн, — решила она. — Но ты всегда выглядишь таким же — вроде моих слуг-теней. Присядь рядом… и расскажи мне о том, что повидал. Я уже распорядилась насчет вина и закусок.
Кейн принял флягу с вином от стройной служанки, кости которой давно обратились в прах. Сосредоточенно стиснувшая губы девушка, державшая тяжелый поднос, казалась вполне живой; ему даже мерещилось дыхание, колыхавшее покрытую нежным мехом грудь. Чары Яникест сильны, размышлял он, смакуя вино — демоническое вино, явившееся из несуществующего погреба.
— Я принес тебе кое-что в подарок, — объявил он, вынимая кошель, который прятал под жилетом и рубахой. Порывшись в его содержимом, он извлек крошечный предмет, обернутый мягкой кожей, и протянул его ей.
Яникест подхватила его с жадным любопытством, задумчиво провела по вещице пальцем, затем рассекла шнурок острым ногтем и развернула обертку.
— Кольцо! — Она восторженно рассмеялась. — Кейн… какой прекрасный сапфир! — Тихонько бормоча от удовольствия, она поворачивала великолепный звездно-синий сапфир на свету, трогая его поочередно пальцами и восхищаясь его блеском.
Немыслимое создание, эта Яникест. Безвременное дитя жрицы исчезнувшей древней расы и крылатого бога, которому та поклонялась. Чародейка, жрица, полубогиня — она веками жила в этой башне, некогда представлявшей собой храм обитающего здесь народа. Яникест сохранила башню с помощью своей магии, в то время как сам город превратился в руины, и вызвала от черных врат забвения тени людей, которые ныне прислуживают ей. Богиня без небес. А может быть, здесь ее небо, поскольку она жила в этой затерянной башне веками, увлекаясь невообразимыми трудами и философиями, доступными пониманию лишь старших богов. Кейн обнаружил ее случайно много лет назад.
Сейчас она сидела на кушетке, подогнув под себя длинные ноги, и ее сложенные кожистые крылья беспокойно подрагивали, будто под дуновением невидимого ветерка. Не считая крыльев, Яникест не слишком отличалась с виду от женщины. У нее была по-девичьи стройная фигура, хотя конечности были непропорционально длинными, отсюда и шестифутовый рост. Ее грудная клетка казалась неестественно сдавленной из-за толстых мышечных волокон, тянущихся от оснований крыльев по плечам и спине и окружавших торчащую горбом грудину. Резкие линии ее торса смягчали маленькие твердые груди, а тело покрывал серебристо-белый мех, короткий и нежный, как на мордочке кошки. Длинные волнистые волосы спускались на спину пышной волной, которой позавидовала бы любая придворная красавица. Лицо было узким, черты изящными. Уши и подбородок чуть заостренными, как у эльфов. На серебристом мехе блестели драгоценные украшения — ее единственное облачение, не считая золотого пояса, украшенного драгоценными камнями, да наброшенной на плечи шали.
Однако восхитительнейшей особенностью Яникест были крылья. Серебристые, покрытые мехом крылья летучей мыши, от плеч до бедер и двадцати футов в развороте. Будучи сложенными, они стояли торчком за ее спиной, напоминая горностаевую мантию. В полете крылья поблескивали на солнце опаловым мерцанием. Нечеловеческая сила казавшегося хрупким тела легко поднимала ее в воздух, где Яникест могла парить часами в унылых небесах. Крылатая богиня исчезнувшего королевства.
Сапфир понравился Яникест, как и надеялся знающий о ее склонности к ярким украшениям Кейн. Ее чары могли с легкостью превзойти этот камень, один из лучших, добытых им за несколько лет разбоя. Но богиня редко получала подношения в последние годы, и Кейн предполагал, что Яникест примет его дар с восторгом.
— Что привело тебя в мое королевство вновь, Кейн? — спросила Яникест. — Только не повторяй, что ты скакал в такую даль, чтобы подарить мне драгоценность и развлечь от скуки. Это приятно, но я знаю тебя слишком хорошо. Улыбка Кейна всегда скрывает его истинные побуждения.
Кейн слегка поморщился:
— Невелика благодарность за мою любезность. Но, впрочем, меня привело в твою башню кольцо, сразу показавшееся мне знакомым. Не то чтобы я видел его раньше, но я о нем, кажется, слышал или читал когда-то в прошлом. Возможно, я действовал слишком поспешно, желая приобрести эту безделицу, но если мне не изменяет память, это кольцо — врата в мир, лежащий далеко за пределами скудной человеческой фантазии!
