— Они — солдаты. С них и этого за глаза достаточно. Что же до религии, они будут готовы поверить во все, что им прикажет тот, кто им платит. У меча нет души, он ни во что не верит.
Сказав это, Кейн понял, что переусердствовал и позволил себе лишнее. Было ясно, что Ортед затаил на него обиду.
Золото… Ортед Ак-Седди, разграбив все города Шапели, набил свою казну. Затем, поставив все на одну карту, он потерял армию в одной партии. Кейн взял его золото и купил ему другую армию — сильнее и эффективнее первой. Было видно, что Кейн знает свое дело и денег на ветер не бросает.
На юге генерал Джарво отгородил Сандотнери стеной доспехов и частоколом клинков. Довольный одержанной победой, он предпочел не рисковать, организуя карательные экспедиции в непроходимые леса Шапели, а вернулся в столицу, где еще быстрее закрутилось колесо интриги, в центре которой находился умирающий король Овринос. К тому же поведение Эскетры не внушало генералу доверия, слишком уж выразителен был подчас ее взгляд, обращенный на полковника Ридэйза.
Оставшись без присмотра верховного командования, гарнизоны пограничных фортов облегчили себе жизнь. Внимательно следя, чтобы со стороны Шапели не появилась какая-нибудь новая опасность, пограничники почти не обращали внимания на тех, кто — за небольшую плату командиру патруля или коменданту форта — хотел пересечь границу в противоположном направлении. Потянулись на север те, кому становилось не по себе при одной только мысли о полной победе Синих; туда же, на север, неудержимо влекло и тех, кто, прослышав о наборе в наемную армию Шапели, решил, что в Сандотнери нынче стало скучно.
С севера, из-за гор, где догнивали остатки некогда могучей империи Серрантониев, тоже потянулись в Шапели люди, умеющие держать в руках щит, копье и меч. Да и в седле эти искатели приключений сидели неплохо.
Даже в Шапели Кейн нашел тех, из кого можно было выковать Меч Сатаки. Некоторые сатакийцы благодаря природному таланту или минимальной подготовке могли сносно ездить верхом и управляться с оружием достаточно умело для того, чтоб угрожать противнику, а не своему боевому товарищу, оказавшемуся по случайности слишком близко. Отобрав таких самородков, Кейн вооружил их и стал учить.
Всеобщая амнистия, которую Ортед объявил под нажимом Кейна, вытащила из потайных нор полумертвых от голода уцелевших солдат и офицеров городской стражи.
— Они же сражались против Сатаки, отвергли Черного Бога! — почти визжал Пророк.
— Они раскаялись, разве не видишь? Будь великодушен, — успокаивал его Кейн. — Мне в армии нужны люди, имеющие знания и опыт.
Костяк из опытных офицеров и бойцов — вот на что рассчитывал Кейн, в этом был ключ к победе. Опираясь на этих людей, он собирался создать армию, настоящую армию, и в весьма скором будущем.
При наличии золота и власти результат зависел только от одного обстоятельства: требовалось время.
А пока что кузницы Шапели круглосуточно коптили небо, а кузнецы ковали и ковали требуемое Кейном оружие. Проведя ревизию всех собранных по стране лошадей, Кейн потратил огромные деньги на покупку недостающего количества достойных скакунов за границей.
И все же за такое короткое время создать армию было невероятно трудным делом. Вряд ли Кейну удалось бы осуществить свою мечту, если б не тысячи и тысячи ответивших на его призыв наемников.
Назвать их настоящими рыцарями было, конечно, нельзя. Разумеется, некоторые из них клялись в древности своего рода, но по большей части такие заявления не имели под собой никакой почвы. В те варварские времена, когда империи и царства рушились, едва успев воздвигнуться, очень немногие династии могли похвастаться несколькими поколениями благородных предков. В век, когда в мире царила почти полная анархия, о благородстве вспоминали нечасто. Сила, хитрость, пронырливость и осторожность — эти личные качества человека ценились куда выше, чем древность его рода.
И все же оружие, доспехи и конь такого воина представляли собой целое состояние и требовали постоянной заботы, а следовательно и денег. Многие годы уходили на то, чтобы овладеть воинским искусством. И затраты стоили того, ведь во времена бесчисленных войн каждый умелый солдат мог неплохо заработать, продавая свой меч тому или иному властителю или же действуя в одиночку, попросту говоря — на большой дороге.
Назовем же их вольными воинами или, более прозаично, наемниками. Люди этой касты были готовы продать свои умения любому, кто хорошо заплатит, и не задумывались над тем, служат они добру или злу. Их ряды мог пополнить всякий, кто обладал подобающим оружием и снаряжением. Продолжительность жизни и успех карьеры каждого такого воина зависели лишь от его личной силы, ума, храбрости и, разумеется, во многом — от удачи.
Вот этих людей и созвал Кейн, объявив набор в армию Сатаки. Большинство из них пришли со своим оружием и конем. Некоторые — лишь со своими шрамами. Каждый из них был солдатом, воином, а вместе они составляли армию, которой следовало только отработать строевые приемы, — и она была готова к бою.
Что касается сатакийцев, тут дело обстояло иначе. Самых способных Кейн закрепил за опытными офицерами, рассчитывая, что за несколько месяцев тем удастся превратить новобранцев в приличных кавалеристов. Из остальных он набрал несколько полков копьеносцев и обычной пехоты — тем и ограничился. К удивлению Кейна, общее количество последователей Пророка по-прежнему достигало нескольких сот тысяч. Видимо, леса Шапели скрывали в своих дебрях не один миллион жителей. Самая фанатичная часть сатакийцев погибла в битве с кавалерией Сандотнери. Оставшиеся в живых были потрясены случившимся, а потому стали опасны, как может быть опасна загнанная в угол крыса. Впрочем, Ортед Ак-Седди никак не хотел взять в толк, чего от них добивается Кейн.
— Если они могут держать в руках меч или саблю — значит, они уже могут сражаться.
— Меч или саблю они и впрямь могут удержать уже сейчас, только клинок застрянет у них в голове или в заднице. Это уж как повезет, — огрызнулся Кейн.
Месяц за месяцем Кейн проводил тренировки на площадке, безжалостно отбраковывая худших, перестраивая и перестраивая оставшихся. Мало-помалу муштра стала давать результаты. Под руководством опытных офицеров и брошенной для закваски горстки наемников новоиспеченные полки сатакийцев начали походить на боевые подразделения.
Кейн в глубине души был доволен тем, как выковывается, обретает форму Меч Сатаки. Но в то же время он, старый вояка, понимал: никакие учения и наряды не сравнятся с испытанием настоящим боем. И только такое испытание заслуживает права называться экзаменом для вновь созданной армии.
Разумеется, не могло остаться незамеченным то, что значительную часть офицеров Кейна составляли те, кто служил с ним в армии Сандотнери. Когда Ортед обратил на это свое внимание, Кейн абсолютно искренне объяснил ему, что предпочитает работать с надежными, уже неоднократно проверенными в деле офицерами.
Возвращаясь с очередного занятия по тактике, Кейн, не скрывая удовлетворения, поделился своими мыслями с офицерами:
— Рискну заявить, что Меч Сатаки уже выкован. Осталось лишь наточить его.
«И обновить кровью», — добавил он про себя.
Незадолго до этого над Ингольди прошел дождь, но тропическое солнце быстро высушило поверхность тренировочной мили, на которую одновременно выехали очередные эскадроны и выскочили дети, пинающие мяч под самыми копытами лошадей.
— Берегись! — крикнул Кейн, ставя послушного жеребца на дыбы, чтобы не убить нырнувшую под копыта девчонку.
Та, резко отпрянув, сумела увернуться от опускающихся ей на голову копыт вороного скакуна.
— Это же генерал Кейн! — послышались восхищенные и одновременно испуганные голоса. — Ну, если он рассердится! Бежим!
Но девочка так и осталась стоять рядом с огромным конем. Ей был нужен именно ее мяч, но снова соваться прямо под копыта она не решалась.
Кейн наклонился над мячом и привычным движением, даже не дрогнув, поднял круглый предмет… за волосы. Мельком глянув на изуродованное до неузнаваемости лицо молодой женщины, он чуть поморщился,
