промолчала.
Переговорив с Саэмон, Сайсё отправился к себе, все еще сомневаясь, был ли он здесь наяву или во сне. Из его глаз медленно текли слезы.
Ённокими тем более не могла поверить в случившееся. Она совсем растерялась, ей хотелось умереть — она не могла заставить себя подняться с постели. «Госпожа расхворалась», — забеспокоились служанки.
Химэгими вернулся из дворца и вошел к жене. Как она сможет теперь смотреть ему в глаза! Ей стало еще хуже и она натянула на себя одеяло.
— Что с ней? — спросил Химэгими.
Ему ответили: «Госпоже еще с ночи как-то нездоровится».
Химэгими встревожился и прилег к жене. «Что случилось? До сих пор ты ни разу ни на что не жаловалась», — он обращался к ней так бережно и благородно, что Ённокими немедленно вспомнила, как грубо обошелся с ней Сайсё. Ее охватило волнение.
Мать Ённокими, обеспокоенная ее здоровьем, заказала читать молитвы. Химэгими никуда не отлучался, все время находясь при жене, поэтому Саэмон не могла передать Ённокими письма, которые — одно за другим — доставляли от Сайсё. Связь была прервана, Сайсё проводил в ожидании день за днем, ему становилось все тоскливее, не в силах справиться с печалью, он полагал, что жизнь кончена. Если бы раньше ему хоть раз в жизни было так плохо, вряд ли он дожил бы до этого дня. Он совсем потерялся, но что он мог сделать? Юной и неискушенной Саэмон было очень лестно, что Сайсё писал ее хозяйке по тысяче писем на дню, так что и на горе, названной Кладовой, не осталось бы места. [10] Сердце Саэмон запечатлело слезы Сайсё — ему было легче умереть, чем покинуть Ённокими в то утро. Саэмон думала о нем с жалостью и состраданием, ей так нестерпимо хотелось показать Ённокими этот нескончаемый поток посланий, но каждый раз ей приходилось отвечать, что после той невероятной ночи, Ённокими будто не в себе, недомогает, а муж все время при ней, так что нет никакой возможности передать письма.
Да, так все и должно быть… Когда Сайсё вспоминал ее смертельную тоску, он забывал ее упреки, уныние и печаль одолевали его, ему тоже не хотелось подниматься с постели — он только и делал, что горько вздыхал. Но что же будет с Советником, если он узнает, что произошло? Он же все глаза выплачет! У него такой чудесный нрав, он так ослепительно хорош. И при этом, похоже, считает отвратительным то, что сопутствует любви, хотя и обладает редкостным сердцем, способным на глубокую любовь. Сблизится ли вообще Советник со своей женой? Сайсё разволновался и стал думать о том, как было бы хорошо похитить Ённокими. Если бы она хоть чуть-чуть полюбила его! Если бы она хоть что-то ответила на его слова-росинки! Но ведь увезти ее нельзя, она совсем ребенок и так беззащитна. А этот красавец Советник… Он так нежен, он не оставляет ее, она же так привязана к нему, а о Сайсё она, верно, вспоминает, как о безжалостном и жестоком человеке. Сайсё не сдерживал слез. Посмотрев на луну, он вспомнил стихи Ённокими и совсем пал духом.
Убедившись, что Ённокими стало лучше и ее состояние больше не вызывает особых опасений, Химэгими решился наконец оставить ее, поскольку он не мог все время сидеть взаперти — ведь он был должен появляться и в доме отца и во дворце.
— Я стану беспокоиться, ведь тебе все еще не по себе. Попробуй встать и делать все, как обычно. Мы с тобой так близки, будто бы у нас одно сердце. Когда мне одиноко и мне хочется оставить этот мир, только ты останавливаешь меня. Когда я вижу, что ты пребываешь в унынии и не встаешь с постели, мне не хочется больше жить. Мне так грустно, — сказал Химэгими, гладя волосы Ённокими. На его прекрасном лице были видны следы слез, он был красив и печален.
Муж был так нежен, он говорил с ней и ни о чем не догадывался… Ённокими думала о своей тайне, и хотя она вовсе не хотела отдаляться от мужа, она ничего ему не отвечала, отворачивалась и плакала, плакала. Химэгими не мог взять в толк, что случилось. Может быть, кто-то нашептал ей, что он мало ее любит? Он был ужасно расстроен и украдкой вздыхал.
— Я скоро вернусь. Пусть при ней будет побольше людей. Видно, злой дух навел на нее порчу. Она сама на себя не похожа, — наконец сказал он и покинул дом.
Когда Химэгими появился во дворце, дамы из свиты Распорядительницы женских покоев очень обрадовались — ведь его не было видно уже несколько дней. Они стали беседовать о том, что случилось за эти дни.
— Как поживает господин Сайсё?
— Как говорится в стихах, не доволен, что ему «не указали путь». Я на него обычно сержусь, он назойлив, но, видно, теперь он ходит куда-то в другое место. Обошелся, видно, без «столичной птицы», приносящей вести о любимых, я рада от него отдохнуть.
Бэн-но Кими сказала только:
— Господин Сайсё болен.
Раньше Сайсё бывал здесь каждый день и порядком поднадоел. Так что его отсутствие могло объясняться только болезнью. Химэгими расстроился и прямо из дворца отправился к Сайсё. Когда Сайсё доложили о приходе Советника, у него забилось сердце — он был испуган предстоящей встречей.
— Последние дни мои домашние были нездоровы, поэтому я и сидел взаперти. Когда же я отправился во дворец и узнал, что тебя там давно не было, то решил, что и тебе нездоровится — ведь ты не привык подолгу сидеть дома, — сказал Химэгими.
Сайсё покраснел от волнения и проговорил дрожащим голосом:
— Да нет, ничего страшного, когда я по-настоящему болен, я вообще не в силах двигаться, принимаю горячие ванны и запираюсь. Ты сказал, у тебя в доме кто-то болен, кто же это? — спросил Сайсё и осекся: нужно быть осмотрительнее.
Хотя Сайсё задал свой вопрос будто бы ненароком, он сильно побледнел и совершенно смешался. При встречах с Химэгими Сайсё обычно до бесконечности болтал с ним, но теперь он вдруг замкнулся, говорил с трудом, было видно, что он чувствует себя плохо. Химэгими был очень этим расстроен, но поскольку Ённокими была нездорова, он не мог остаться подольше:
— Ты и вправду выглядишь неважно, постарел, как тот седой водопад, осунулся. Похоже, что не в теле дело, здесь какая-то сердечная болезнь, — Химэгими улыбнулся.
Сайсё покраснел и выдавил из себя улыбку:
— Ты только сейчас заметил, как я плохо выгляжу?
Химэгими успокоился и ушел.
В неровных разрывах вечернего тумана Химэгими был прекраснее цветов сакуры. Сайсё с ревностью следил за ним. «Она привыкла и утром и вечером видеть такого красавца, и, конечно, она думает, что я ничтожество!» Как горько знать это, но что можно поделать. Эта мысль преследовала Сайсё, у него текли слезы, до самой утренней росы он не сомкнул глаз.
Сайсё вздыхал, сох, обхаживал Саэмон, и та по своей слабости поддалась его уговорам. Всякий раз, как Советник оставался ночью во дворце, Саэмон, будучи будто во сне, проводила Сайсё к Ённокими, а та всякий раз со слезами обнимала его. «А вдруг кто-нибудь все расскажет мужу? Как я тогда стану жить?» — беспокоилась Ённокими, но с каждой новой, такой ни на что не похожей, встречей этот мужчина, всегда ее желавший, казался ей все более привлекательным и милым, и со временем она уже не представляла свою жизнь без свиданий с ним. Ее муж был замечательным и необыкновенным, но он не желал ее, выражал свою любовь только на людях, и, сравнивая этого сдержанного человека и того, кто добивался ее так, что был готов умереть, она думала, что именно Сайсё любит ее по-настоящему. А вдруг хоть что-то станет известно об их связи? Ей было страшно и стыдно, но теперь она уже не могла не видеться с ним даже под угрозой разоблачения, хотя и знала, что ей самой эти свидания принесут только горе.
Ённокими жила с этими тревожными мыслям. И все же она не поняла, как что-то случилось… Но вот прошло три или четыре месяца, и ее положение стало заметно всем.
