История поездки принца Ёсино в Китай явно не могла иметь каких бы то ни было «исторических» корней, слишком уж велик временной разрыв между последними посольствами и временем написания 'Торикаэбая моногатари'. Здесь мы имеем дело скорей с «литературной» реальностью. Литература моногатари любит оперировать знакомыми образами, представлениями, героями, сюжетами. Вероятно, так получилось и с Китаем. Напомним, что до нас дошло лишь очень небольшое количество произведений этого жанра, но и в том немногом, что соxранилось, литературным представлениям о Китае принадлежит значительная роль. В 'Уцубо моногатари' (обычно название переводится как 'Повесть о дуплистом дереве') — произведении, написанном до 'Гэндзи моногатари', герой отправляется с посольством в Китай, однако в результате кораблекрушения оказывается в некоей сказочной стране. Там он овладевает искусством игры на кото. Моногатари, будучи стадиально литературой довольно ранней, имеют очень сильный фольклорный элемент. В данном случае мы несомненно имеем дело со сказочным мотивом 'приобретения мастерства'. В романе 'Хамамацу тюнагон моногатари' в Китае происходит действие начала романа. Герой этого произведения — сын хэйанского аристократа — знает, что его отец, умерший, когда герой был еще ребенком, переродился теперь в Китае и является третьим сыном китайского императора. Желая встретиться с этим человеком, герой произведения отправляется в Китай, где частично и происходят события романа. Известно, что существовало произведение (не сохранившееся), действие которого происходило в Китае ('Каракуни моногатари' — 'Моногатари о Китае'). Таким образом, Китай входит в пространство моногатари. Появление Китая на страницах «Путаницы» представляется нам все тем же фольклорным мотивом 'обретения мастерства', что и история пребывания героя 'Уцубо моногатари' в сказочной стране: принц Ёсино имеет в романе 'Торикаэбая моногатари' очень важную функцию — он прорицатель, т. е. обладает сакральным даром предвидения, которому он обучился в Китае; именно он предсказывает судьбу главной героини. В поздних моногатари можно найти множество примеров, когда обычные для ранней литературы фольклорные мотивы начинают «рядиться» в одежды реальности.
Несомненно, все хэйанские моногатари, написанные после 'Гэндзи моногатари', в том или ином виде несут на себе влияние этого произведения. Принц Ёсино из 'Торикаэбая моногатари' явно ассоциируется с Восьмым принцем из 'Гэндзи моногатари'. Восьмой принц со своими двумя дочерьми живет в Удзи, принц Ёсино поселяется в Ёсино — тоже со своими двумя дочерями.
Оба эти места — Удзи и Ёсино — несут сходную ассоциативную нагрузку: они означают место дикое, уединенное, далекое от столицы, в то же время являясь местами знакомыми, освоенными ко времени Хэйана. Однако, как нам представляется, Ёсино в романе «Путаница» несет еще, пусть очень ослабленную, но все же просматривающуюся в культуре, ассоциативную связь с Китаем.
Начиная с эпохи Нара, китайский язык был официальным бюрократическим языком Японии. Вся государственная документация велась на китайском языке, на китайском языке написаны японские летописи ('Риккокуси' — 'Шесть национальных историй'), чтение, толкование, знание наизусть китайской классики входило в обязательное образование японского чиновничества, каждый японский бюрократ должен был уметь написать китайское стихотворение. Вспомним, как императорский двор в 'Торикаэбая моногатари' проводит поэтический турнир, где сочиняются китайские стихотворения. Среди императоров эпохи Хэйан особой приверженностью к китайской образованности славился император Сага.
Первая антология стихотворений японских авторов на китайском языке была составлена еще в VIII веке. Называлась эта антология 'Любимые ветры и травы' — «Кайфусо», она была составлена в 751 году, включает в себя 120 стихотворений 64 поэтов.
В древности в Ёсино располагался загородный императорский дворец. Время строительства этого дворца неизвестно, но он упоминается в 'Нихон сёки' ('Анналы Японии', 720год) в связи с императором Одзин (пр. 270–310). В конце VII–VIII веках японские императоры часто посещали этот дворец.
Чрезвычайно интересным представляется нам тот факт, что из 120 стихотворений «Кайфусо» 16 посвящены Ёсино: два стихотворения Фудзивара-но Фухито (658–720), два Накатоми-но Хитотари, два Оотомо-но Оокими, два Кино Охито (681–738), одно Ёсида-но Ёроси, одно Ооцу-но Обито, одно Фудзивара-но Умакаи (?–737), одно Фудзивара-но Маро (695–737), два Тадзихи-но Хиронари (?–739), одно Такамуко-но Моротари и одно Фудзии-но Хиронари.
Ёсино предстает в стихотворениях «Кайфусо» как место, где обитают небожители, где горы и воды соотносятся с конфуцианскими идеалами мудрости и человеколюбия, как земля, сравнимая с самыми благословенными уголками Китая.
Эту ассоциативную связь, идущую еще из Нара, мы видим и в одном из стихотворений антологии 'Кокин вака сю' ('Собрание старых и новых японских песен', 905 г.). Это стихотворение Фудзивара-но Токихира (871–909) (Свиток 19, Песни смешанных форм № 1049):
Мы уже говорили в самом начале нашей статьи, что роман 'Торикаэбая моногатари' имел прототип, написанный приблизительно веком раньше. Это произведение не сохранилось, однако сведения о нем есть в «Мумёдзоси» ('Записки без названия'), сочинении, написанном между 1196 и 1202 годами и имеющем в истории японской литературы репутацию первой критической работы по жанру моногатари.
В «Мумёдзоси» обсуждаются «Торикаэбая» и 'Има Торикаэбая' «Торикаэбая» — старое, не сохранившееся до нашего времени произведение, 'Има Торикаэбая' — «современное», 'новое' произведение, то произведение, которое в известном героям «Мумёдзоси» или близком к таковому виде сохранилось до наших дней.
Самая общая характеристика старого произведения такова: в «Торикаэбая» язык плох, слишком много всего пугающего, однако кое-что довольно занятно. Есть неожиданно трогательные вещи. Стихи хороши.
