– Я – Каллистратис, направляюсь в Корросахл как посланец Тоэма. Я слышал, что аббатство в Радере в эти тяжелые времена переметнулось к дуалистам.
Аббат нахмурился:
– Определенные слухи дошли и до нас, на юг. Говорят, что в северных провинциях появились монахи- отступники, утверждающие, что Тоэм и Ваул – всего лишь два аспекта одного и того же божества. Несомненно, что теперь, когда империя находится на грани гражданской войны, эти еретики посчитали более благоразумным принять веру своих северных соседей – варваров.
Священник налил себе вина и немного отпил из кубка, наклонившись так, чтобы из-под надвинутого на лоб клобука не было видно лица.
– Я слышал, что предпринимались попытки оправдать ересь дуалистов. Может статься, что наши задачи окажутся очень схожими, ваше преосвященство.
– Ну что же, преподобный Каллистратис, меня это не удивляет. Я с самого начала почувствовал, что вам присущи более аристократичные манеры, нежели простому священнику. Но я не буду более смущать расспросами собрата по ордену, чья миссия требует путешествия инкогнито. Скажите только, как вы собираетесь поступить с дуалистами?
– Согласно предписанной формуле касательно любой ереси, естественно. Все они должны быть посажены на кол, а тела оставлены на ночь, на поживу диким зверям и стервятникам.
Аббат одобрительно хлопнул собеседника по плечу:
– Прекрасно, преподобный Каллистратис! Достойный ответ! Приятно слышать, что остались еще служители Тоэма, твердые в вере своей и в исполнении заветов Господних! Похоже, мы неплохо скоротаем вечер за приятной богословской беседой.
– Ну что вы, уважаемые господа, не судите слишком строго. В конце концов, в истории вашего духовенства есть некий дуализм.
Невысокий, коренастый господин с ухоженной седой бородкой неспешно поднялся от камина, возле которого раскуривал трубку. Серебряный медальон с отчеканенной университетской печатью свисал с золотой цепи, перекинутой через его крепкую шею.
– Прецедент? – резко переспросил аббат.
Невысокий мужчина утвердительно кивнул, окутанный облаком дыма:
– Да. Я имею в виду догму, официально принятую во времена правления короля Халброса Первого и гласящую, что Троэллет и Тлолувин – суть тождественные представления принципа зла. Во времена монархии никто не считал подобную доктрину еретической, хотя древние верования безусловно разделяли этих повелителей демонов.
Аббат задумался.
– Интересная мысль, – неохотно согласился он, – хотя множественность воплощений зла официально признана нашим учением. Однако к данной ситуации ваши доводы применить нельзя. Существует один- единственный истинный принцип добра, истинно верующие почитают его в облике Тоэма. Могу я поинтересоваться, господин?..
Седобородый выдохнул еще одно облако дыма:
– Я – Клесно, из имперского университета в Хрозанти. Я услышал, как вы предложили начать теологический диспут, ваше преосвященство. Перспектива ученого спора обещает мне избавление от скучного вечера в забытой Богом таверне. Могу ли я присоединиться к вашей беседе?
– Клесно? – Аббат был удивлен. – Разумеется. Я очень много о вас слышал. Присоединяйтесь, прошу вас! Что привело столь известного ученого в сии унылые места?
Клесно улыбнулся в знак признательности:
– Я тоже направляюсь в Радер. До меня дошли слухи, что среди древних развалин обнаружены некие наскальные письмена. Если это действительно так, то я бы хотел их скопировать для изучения и сравнения с другими наскальными надписями, уже имеющимися у меня в коллекции.
– Значит, вы действительно собираетесь дополнить труд Нентали «Толкование древнейших каббалистических знаков»? – спросил священник в сером клобуке.
Клесно возмущенно приподнял густые брови:
– Разъяснить, а не дополнить, преподобный Каллистратис. Я вижу, что вы тоже прекрасно осведомлены в этой области. Вечер и впрямь предвидится интересный.
– О, пожалуйста, ученые господа, – передразнил их донесшийся из угла комнаты насмешливый голос. – Не утомите нас до смерти столь возвышенным спором.
– Заткнись, Хеф! – прервал его грубый бас. – Тебя ждет смерть более интересная, чем от скуки, когда мы доберемся до Радера!
Послышался непристойный ответ, затем глухой удар. До сидящих за столом донесся звон цепей и приглушенные проклятия.
– Ранвиас, сын сифилисной шлюхи, ты едва не выбил мне зуб! Смелый сукин сын – избивать закованного в цепи человека!
– Перед тем как ты оказался в цепях, у нас были равные шансы, Хеф, – проворчал Ранвиас. – Вскоре после того, как мы окажемся в Радере, тебе никогда уже больше не понадобятся зубы.
– Посмотрим, Ранвиас. Мы еще поглядим, кто кого. Мне и раньше встречались хитрые ублюдки, охочие до денег, но не один из них так и не дожил до того, чтобы пересчитать золотые, что обещаны за мою голову.
Клесно указал на двух мужчин, сидящих в углу зала. Один из них, высокий воин с тяжелым подбородком и поседевшими волосами, был одет в зеленую тунику рейнджера. Другой, его пленник, – худощавый мужчина с узким лицом и грязной желтой бородой – был обладателем невинных голубых глаз, слишком невинных для человека, скованного по рукам и ногам.
– Вон тот – это Сумасшедший Хеф. Молва о нем, должно быть, докатилась и до вас, глубокоуважаемые господа. Выглядит совсем безобидно, но я сомневаюсь, что все молитвы вашего духовенства смогли бы очистить его душу от совершенных им жутких преступлений. Мы говорили о нем как раз перед вашим приходом. Этот воин, в конце концов, нашел дорогу к пещере, в которой было логово Хефа. Если он теперь сможет сделать то, что не удалось пока ни одному смельчаку – довезти бандита до города и сдать властям, то городскому палачу в Радере предстоит тяжелая работенка.
Откуда-то с верхнего этажа трактира донесся женский крик.
Священник поднялся было с кресла, но замер на полдороге, заметив, что никто не обращает на стоны ни малейшего внимания.
Вопль, полный боли, снова разнесся по обшитым деревом коридорам трактира, по узкой деревянной лестнице, ведущей вниз.
Кто-то захлопнул дверь у лестницы, заглушая крики.
Двое других путешественников посмотрели друг на друга. Один из них, весь заплывший жиром, молча пожал плечами и продолжал поглощать яблочный пирог. Его менее тучный товарищ задрожал и в отчаянии уронил голову на руки.
– Господи, когда же это кончится? – простонал он.
Толстяк вытер замасленные губы и потянулся за очередным куском пирога.
– Выпей вина, Дордон, оно хорошо успокаивает нервы.
Пассло тронул священника за плечо:
– Не волнуйтесь, преподобный Каллистратис. Наверху рожает молодая жена торговца. Нет причин для беспокойства. Как видите, муж невозмутим. Только его брат кажется слегка взволнованным.
– Этот кусок жира – просто недоумок! – усмехнулся Клесно. – Думается, его мозги давно уже сгнили от сифилиса. Жаль только его жену – бедное дитя! Если бы наш хозяин не послал к ней служанку, этот дегенерат, несомненно, оставил бы ее рожать в одиночестве.
– Таинство рождения, – нравоучительно сказал аббат, – при котором боль есть счастливая обязанность.
Тем временем трактирщик разложил на столе разделочные доски и буханки черного хлеба. Следом за ним появился смуглый карлик, единственный слуга, которого священник увидел в трактире. В коротких, но крепких руках он нес огромное блюдо с жареным мясом, которое подносил каждому гостю, чтобы тот мог выбрать себе кусок по вкусу. Толстый торговец нетерпеливо заворчал, когда увидел, что карлик остановился
