удара булавы, чтобы размозжить тонкий череп эльфа, но с другой — подобраться к противнику поближе сейчас не представлялось возможным, а делать бросок было и вовсе глупо, потому что ветви деревьев отклонили бы летящее оружие в сторону от цели. Оставалось лишь вознести молитву Всевышнему и вступить в предложенную беседу:
— Пока ничего. И надеюсь, не потеряю.
Эльф кивнул, спускаясь чуть ниже, устраиваясь на одном из толстых сучьев и невзначай откидывая полу плаща, чтобы инквизитор мог видеть клыки длинных ножей на бедренной перевязи. То, что при остроухом не было лука, к сожалению, не обещало легкого сражения.
— Похвальная уверенность.
— Ты пришел, чтобы сказать мне об этом?
— И об этом тоже. — Эльф нагнул к себе ветку, и листья на той начали стремительно желтеть, наливаясь осенним золотом. — Но не только.
— Что же тебе понадобилось от человека?
— То, чем человек богат. Упорство. Упрямство. Отвага.
Иоганн усмехнулся и подумал, что изо всех этих качеств в нем не осталось почти ничего. И в самом деле, какие чувства сейчас вели инквизитора за собой? Обыкновенная зависть и желание обрести власть над теми, кому повезет меньше. На свой счет верный слуга церкви иллюзий не питал. Да, когда-то он был славным оруженосцем, восторженным послушником и добросовестным охотником на ведьм, но с тех пор, как впервые примерил алую сутану, утекло слишком много воды.
Утекло вместе с юношескими мечтами и привязанностями. Выживает сильнейший или хитрейший, но вовсе не достойнейший — подтверждение этой нехитрой истины Иоганн видел повсюду каждый божий день. Но что еще важнее, не видел божьего гнева. Конечно, существовали пророчества, что однажды Всевышнему надоест видеть скверну, в которой погрязли его дети, и Отец небесный разразится справедливыми карами, но…
Этот день был еще слишком далек, и хотя брат-инквизитор искренне считал, что каждое недоброе дело приближает час расплаты за прегрешения, в вечную жизнь он перестал верить в тот самый день, когда умер его наставник.
Вот кто был благостнейшим человеком. Ангелом на земле. И что заслужил в итоге? Мучительную смерть от чумы, которую подхватил, помогая больным. И пусть говорили, что страдания ведут к очищению души, Иоганн в тот самый день решил для себя: если ему суждено пройти через подобное очищение, то хотя бы будет от чего чиститься.
— А ты уверен, что обратился к тому человеку, который тебе нужен?
Эльф улыбнулся уголками губ:
— Вы, люди, вечно норовите проникнуть в душу друг друга, а свою собственную обходите стороной.
— Смотри, не ошибись.
— Остерегаешь?
— Предупреждаю.
— Тогда позволь тоже кое о чем предупредить тебя, господин ищейка. — Остроухий отпустил ветку, и та, распрямившись, осыпала брата-инквизитора золотым дождем осенних листьев.
— Тебе известно что-то важное?
— Немногим более, чем тебе. Но я вижу происходящее чуть иначе… У людей ведь есть такая игра, кажется, она носит название «Два короля»?
Иоганн кивнул. Он иногда забавлялся этим занятием, заключавшимся в перестановке фигур по треугольному полю. Игроки начинали сражение из двух расположенных напротив друг друга углов, но одновременно стремились переместить свои войска и в третий, туда, где их ждал престол императора. Игра требовала усидчивости и холодного расчета, и надо сказать, брат-инквизитор редко добивался в ней успехов, разве что со слабыми противниками.
— В ней есть разные фигуры, — продолжал эльф. — Рыцари, маги, паладины, оруженосцы… Но нет фигуры короля. Ответишь, почему?
— Потому что королем станет та фигура, что доберется до трона.
— Верно, — кивнул остроухий. — Но добирается она туда под руководством игрока, не так ли?
— К чему ты клонишь?
— Не торопись, дослушай до конца… Сам игрок, даже победив, остается за полем, возводя на престол любую из своих фигур. Любую, вот в чем вся прелесть. Но кроме того, даже последний сквайр может сыграть решающую роль в сражении, если окажется в нужное время и в нужном месте.
— Хочешь сказать, что человек по имени Конрад должен сделать свой ход? — нахмурился Иоганн.
— И он. И ты. Каждая из фигур, уже расставленных на доске.
— А кто же игроки?
Вместо ответа эльф указал куда-то в сплетение древесных крон.
— Боги? — переспросил инквизитор.
— Они всегда остаются за полем. Но в случае нашей игры игроки иногда находятся слишком далеко от своих фигур. Так далеко, что фигуры получают возможность действовать самостоятельно. И вот тогда самая последняя из них способна оказаться на троне, если не упустит свой шанс.
— Ты тоже одна из фигур?
— Скорее, «овраг», — уклончиво ответил эльф.
«Оврагами» на игровом поле назывались места, в которых фигуры приобретали или теряли какие-то важные качества и свойства. Теряли на время, а не навсегда, но порой и упущенной минуты хватало, чтобы одна из сторон потерпела поражение.
— Значит, сейчас ты нарочно задерживаешь меня беседой?
— Думай как знаешь, — разрешил остроухий. — Только не забывай то, о чем я сказал. Игроки слишком далеко и фигурам придется самим выверять свои ходы.
Он легко поднялся на ноги и скользнул в глубину сплетенных ветвей, не пошевелив ни одного листочка, а Иоганн подумал, что сейчас недурно было бы выругаться.
Туманные эльфийские речи не принесли с собой ничего определенного, кроме тревоги. Инквизитор чувствовал, что остроухий мудрец и хотел бы сказать больше, но то ли в силу своего коварства, то ли подчиняясь какому-то строгому правилу, исполнение которого проверяют отнюдь не смертные существа, вынужден был умолчать об именах.
Хотя имена Иоганну были известны и так. Проклятущие остроухие всегда чуют пришествие бед, вот в чем состояло предупреждение. И если верить эльфу, вечно хмурый сквайр должен будет внести свою лепту в грядущие события. Теперь главное — вовремя определить, на какой из сторон он выступает или способен выступить. И кому поможет взойти на игровой трон.
Марк понимал, что спешить нельзя, однако нетерпение оказалось сильнее всех доводов разума, и едва работники благополучно вернулись в поместье, охотник тут же выскользнул за ограду, торопясь пробраться к хижине ведьмы, пока солнце еще высоко.
Дорогу ему рассказали охотно, потому что старуха почиталась в здешних краях первой помощницей во всякого рода хозяйственных трудностях, только разве что повитухой уже не желала быть, ссылаясь на дряхлые годы. Но в своем травяном огороде работала шустро и споро, на зависть многим молодухам, и распрямила спину в ответ на приветствие гостя так легко, что Марк даже на мгновение решил, что ошибся, и эта ведьма не могла присутствовать при развоплощении Эрхог. Впрочем, взгляд прозрачных глаз, бездонный и бесконечно древний, легко разрушил все возникшие было сомнения.
— Доброго вечера, бабушка!
— И тебе, сынок. Ищешь что или просто так, проведать зашел?
— Ищу, — сразу признался охотник.
— Так-так… — Старуха вытерла испачканные травяным соком и землей ладони, походя к незваному гостю поближе. — Что же тебе надобно в наших глухих местах?
— Сколько тебе лет, бабушка?
