Я опустился на стул.
Предпоследний… Мне почудилось, что он смотрит на меня. В пустых глазах перекатывался свет, а еще показалось, что он улыбается. Интересно, сколько лет он терпел?
– Пожалуйста…
Выстрелить. Под ухом. Карабин плотно вышибет слух, возможно даже совсем, перепонки не выдержат давления.
– Дэв…
Она назвала имя, и я решился. Кулаком и с размаху, по правому уху, уже и не больно. И сразу же по левому, а потом еще, я лупил себя по ушам, сильнее, сильнее, и так до тех пор, пока в голове не остался звон и один только звон.
Нормально.
Потом я сделал непонятное. Я подошел к этому Предпоследнему и снял у него с шеи пацифик. Плетенный из красной проволоки. На память.
Через минуту я тоже скакал, как лягушка, по небьющемуся стеклу.
Мир придуман для людей, людей все меньше и меньше, и мир не нужен. Вот он и разваливается. И когда исчезнет последний, мир разрушится. То есть совершенно. Пустота высосет атмосферу, метеориты расплавят сушу и испарят океаны, разорвется орбита, и планета столкнется с луной и рассыплется на миллион одиноких осколков.
Прибыли.
Оттолкнулся ногами от стекла, влетел на балкон. Курок приводил себя в ум, растирал уши. Остервенело и безжалостно.
Что-то выкрикнул, я не услышал.
Веревка. Дерни за веревочку, дверь и откроется…
Я потянул, и несколькими этажами выше опрокинулась канистра. Я стал считать. Немного выждать, пока керосин растечется по полу и начнет испаряться, пока он не наполнит квартиру гремучей взвесью, пока…
Я дернул за леску.
Здание дрогнуло. Я не услышал звук. Упала какая-то мебель, Курок прижался к стене, сверху пролился огненный дождь.
– Надо уходить!
Курок крикнул что-то в ответ.
Мы стали выбираться. Я снова зажег лампу. Эта квартира была точно такой же, как квартира Предпоследнего, только без мебели. Дверь открыта, замок выбит. Я выковырял из ушей воск. Все равно все слышно, не помогает.
Снял рюкзак, достал бутылки. Сорвал занавеску, нарезал длинных кусков. Смочил каждый керосином, прижал пробкой.
Готово.
Курок плохо держался на ногах, наверное, я перестарался немного, не рассчитал силы удара. Да и болеет он, легкие кровью брызгаются.
Я двинулся первым.
Вышли из квартиры. Чисто. Ничего, никого, только лунный свет, только лунные тени. Наверху разгорался пожар, это было слышно по глухому звуку, исходящему от стен, и по падающим за окнами огненным каплям.
К пожарной лестнице.
Лестница шла по наружной стороне здания, как бы прилепленная к стене и забранная стеклом и бетонными костями. Бетон сохранился, стекло тоже, стали спускаться. Было светло от луны, хорошо видно и перила с двух сторон, но Курка все равно мотало, стукался собой о стены. Через марш я отстал, остановился, прижавшись к бетону. Разгорелось хорощо. Из чего эти дома раньше строили, вроде камень, а горит, как дерево… Наверное, тоже усталость.
Достал из рюкзака бутылку, взболтал, поджег тряпку, швырнул вверх. Лестница загорелась. Так, на случай если тварь решит прогуляться за нами.
Подождал, пока огонь рассердится, стал догонять Курка, на землю, на землю… А там посмотрим. До рассвета часа три, как-нибудь продержимся. В люк залезем или в подъезд… Нет, в подъезд нельзя, а вдруг их тут много? Вдруг эти сирены стаями водятся?
Три часа на улице…
Не зря я бутылок запас. Тут вроде бы мост недалеко. Хотя ночью на мосту…
Курок остановился.
– Что?!
Курок кивнул вниз. Я поглядел. Лестница как лестница, тени, все.
– Кто-то есть! – проорал Курок.
Кто-то есть. В большом здании кто хочешь может водиться. У нас везде может водиться кто хочешь, ненавижу наш мир.
– Стой здесь!
Я поднял карабин и двинулся по ступенькам. Ничего, все нормально, лунные тени…
Кинулось с визгом, не успел понять что и не успел понять откуда, выстрелил. Тварь отбросило на стекло и дальше, в пустоту, и вниз, к земле. Даже не понял, что это, очередная разновидность погани, жрец-мрец- упырец, разницы нет, но шустрая. Или сирена. Хорошо бы сирена…
Поднялся на несколько ступенек, перезарядился.
– Дальше идем.
Мы продолжили спуск. Еще. Еще такая же дрянь, прямо в ноги. Средних размеров, наверное, с обезьяну, может, это и была поганая чертова обезьяна, бац.
Размазалась по стене. Не сирена. Значит, сирена одна.
Курок закричал, но я услышал лишь «а-а-а», успел выхватить секиру и слева направо, и напополам.
А потом как прорвало.
Видимо, тут их много жило, посыпались отовсюду, и перезаряжать я уже не успевал, работал секирой и топором, и Курок сверху помогал, короткими очередями.
Мы спустились до третьего этажа, и я понял, что дальше не пробьемся. Потому что я начал уставать. Выхватил две бутылки с керосином, зажег, одну разбил перед собой, огонь полыхнул неожиданно сильно, почти в лицо, пришлось отступить. Вторую кинул вверх, прикрыть отступление.
Мы оказались на площадке между огнями, получили передышку. Я смог зарядиться, Курок поменял магазин.
Керосин горел медленно и ярко, погани не видно, мы отдыхали. Перед нами лежала мертвая тварь, можно было рассмотреть получше. Точно, обезьяна. Мохнатая. Размером с половину Курка, только телосложение другое, лапы длинные, зубы острые. Острые зубы, мясом, наверное, питаются. Или, наоборот, листвой, а зубы для самозащиты. Листвы в этом году мало, вот они на нас и набросились, проголодались.
Огонь. Все-таки огонь нам не зря дарован, греет и спасает. Гомер всегда говорил: правда – это свет, а огонь – это сгущенный свет, именно поэтому погань от огня и бежит, а добрые существа, наоборот, тянутся.
Ладно. Не скажу, что у меня было бодрое настроение. Дотянуть до утра при таком раскладе… Лучше и не думать.
Надо из этого дома поскорее выбираться. Скорее всего, эти обезьяны просто защищали территорию, наверное, в этом доме живут. Рядом с сиреной?
А что? Кажется, это называется… Симбиоз? Что мы про них знаем? Может, сирена обезьяне лучший друг. Может, от сирены у них потомство прибавляется. Она их бережет, как пастух баранов, а по ночам приходит и выбирает себе на пропитание. Пожирнее. Пищевые цепочки.
Я в эту пищевую цепочку входить не намерен.
Огонь прогорал. Мы стали спускаться дальше. Шаг за шагом, больше никто не встретился, ни обезьяны, ни сирены, никто.
