поменять. А если Курку постоянно все запрещать, он рано или поздно во что-нибудь вляпается. Непременно. Он явно влипучий тип. Пусть идет первым, привыкает к ответственности, а то на всю жизнь дурачком и останется.
– Ладно, – сказал я. – Ты первый. Попрыгали на месте.
Мы попрыгали. Прыгать – это вроде как на счастье. Попрыгать перед прыгуном – обычай. На самом деле, смысл этого обычая чрезвычайно прозрачен – проверить колени и голеностопы. Нет ли скрытых растяжений, надрывов и прочих повреждений, способных в самый ответственный момент подвести.
– Как? – спросил я.
– Порядок. А почему тут бегать нельзя? Когда бежишь, все равно одна нога только на земле.
– Легко движения не рассчитать, – ответил я. – А когда на одной ноге прыгаешь, организму сразу ясно, что на одной ноге будешь скакать – равновесие, главное, удерживать. Давай, вперед, с песнями и плясками.
Курок попрыгал.
Можно прыгать и на двух, но тогда надо прижимать их друг к другу, а это неудобно, лучше попеременно, раз-два-раз. Не торопиться, но и не тянуть. А самое главное – не думать о ногах. Как начнешь думать, какой ногой наступать, сразу и запутаешься.
Больше прыгай, меньше думай. По очереди только, чтобы не запутаться, друг на друга не наткнуться.
Курок прыгал.
Зря мы этого шахтера выволокли, подумал я. Шахтер – он вообще не к добру, подземное существо. Мерзость. Мерзость никогда к добру не бывает, мерзость она к мерзости и тянется…
Курок остановился. Прыгал, прыгал – и вдруг остановился, застыл на одной ноге.
Ступор. Сам я не встречался, но люди рассказывали. Что в прыгуне такое случается. Скачет себе человек, скачет, почти уже доскакал, но тут бац – останавливается. Сначала как бы отдохнуть. Стоит, отдыхает, а потом раз – и чувствует, что не получается у него сдвинуться. Как он ни старается – психика отказывает. Так и стоит. И даже другую ногу приставить не догадывается. Хотя, может, и правильно, в прыгуне лучше всегда на одну ногу рассчитывать.
Я допрыгал до Курка, остановился. На одной ноге, надеяться надо на одну ногу, на каждую ногу персонально.
– Ну? Что с тобой?
– Ничего, – ответил Курок. – Просто думаю. В животе чего-то… Точно таблетки от глистов, зашевелились, паскуды.
– Баран.
– Да ладно, Дэв, нормально все. Знаешь, я однажды у Доктора целый ящик подгузников видел, у него понос…
Курок принялся хохотать.
Я плюнул, попрыгал дальше.
– Мы все сдохнем, – кричал мне в спину Курок. – От глистов. Нас съедят глисты. Всех подряд!
Псих. Зачем Япет навязал мне психа? Может, он тоже псих? Может, они все тут психи.
Курок отсмеялся и попрыгал ко мне. Допрыгал, осторожно поставил на землю вторую ногу, затем упал. Задышал, быстро и громко, достал портсигар, задымил. С видимым удовольствием.
– От глистов помогает дым, – сказал он через минуту. – Они задыхаются… Тут уже недалеко, сто сорок пять километров.
На самом деле недалеко. Чужак двигался от зоопарка. Останавливался четыре раза. Последняя остановка в библиотеке, обведена кружком.
Курок выдохнул дым, оглянулся на попрыгун.
– Дурь это все, – он плюнул. – Прыгаем, прыгаем, а мы и не знаем – есть этот попрыгун или нет. А если нет?
– Ну так проверь, – посоветовал я. – Проверь, попробуй.
– Даже кошка не зафырчала. Кошка должна чуять, а он валяется… Как его зовут, а? Блохастер? Вшига? Спокойный, как трупер, ты что, его на транках держишь?
И правда – Папа держал себя вполне умеренно, глаза не засверкали, шерсть не встопорщилась. А коты, между прочим, электричество не жалуют.
Курок курил. Полузакрыв глаза.
– Что делать будешь? – спросил Курок.
– В каком смысле?
– В прямом. Когда найдешь этих, которые спутником управляют?
– Сказали же только посмотреть…
– Ты что, дурилка?
Курок выпустил дым в Папу. Папа закашлялся. И чего они все к Папе привязываются? Просто мимо не могут пройти.
– Ты что, дурилка, совсем ничего не понимаешь? Если научишься этим спутником управлять, ты сразу главным станешь. Главней Япета. Кто такой Япет, вообще? Старый вонючий бобик, вот и все. Указывает, указывает, тошнит давно уже. Я к нему в прошлый раз пришел, дай, говорю, грядку, табак развести, все такое, а он не дал. Приходится на поверхности выращивать. А ведь неизвестно, что там вырастет, покуришь – и все…
Я промолчал. Согласен я был с Япетом. Насчет курения, нечего полезную землю под махорку занимать, пусть лучше помидоры.
– Ты из-за этого пошел? Чтобы спутниками управлять?
– Угу, – кивнул Курок. – А что еще?
– Ничего. Двигаем дальше.
– Не, погоди, может, пожрем малехо, а то у меня от этих таблеток внутри что-то. Глисты бунтуют.
– Потом пожрем, – сказал я. – Послезавтра.
– Так нельзя, Дэв. Нельзя все время идти, может приступ приключиться. Лето-то жаркое.
Лето выдалось жарким, действительно.
Город раскалился, бетон выпил воду, трава, кусты и деревья высохли и пожелтели, активная мертвечина почти вся попряталась и выползала только ночью, дни были заполнены тишиной и пылью, ну, мрецы пображивали. Иногда в переулках возникали неожиданные вихри, ветер подхватывал ржавый песок и шелестел им по мятому железу машин, это мне больше всего нравилось. Остановиться в полдень, забиться в щель где-нибудь уровне на пятом, лежать, слушать. Все равно в жару передвигаться много нельзя – солнечный удар поймать, как нечего делать. Лучше лежать. Вечером, кстати, тоже интересно – когда раскаленное царство начинает остывать. Железо и камень трещат и даже как-то подвывают, точно разбуженные грядущей прохладой жрецы, поднимающиеся из нор на вечернюю охоту. Но днем лучше.
– … Клопов! Я знаю, где они живут! Здоровенные! Этих клопов да Япету в койку! Будет весь искусанный ходить, как собака…
Неужели получше кого не нашлось? Ну почему всегда ко мне этих прицепляют? То Серафима, стрелять не умеет, зато спорит на каждом шагу. То Шнырь, того и гляди убежит куда. То этот…
Курок. Окурок. Укурок. А ведь на самом деле Курок – это ведь скорее всего сокращение. Окурок. Почему у меня всегда Окурок?
Глава 4. Выдрин пух
– Тут уже рядом, – сообщил Курок. – До того места.
Он сверился с картой.
– Направо.
Повернули направо.
Улица была заполнена пухом. Примерно таким же, какой от тополиного цвета получается, только
