– Согласен. Смерть в день шестидесятилетия это очень патриотично, – заключил Сидоренко.
– А у женщин что? Не порядок, когда они до семидесяти дотягивают. Это сколько же государство за пятнадцать лишних лет переплачивает. Умопомрачительная сумма. По-моему женщина до тех пор женщина пока рожает и трудится. А уж как детородный возраст прошёл, занемогла, – изволь на кладбище.
– Я бы Алексей Петрович, разработал таблетки такие, чтобы ограничить продолжительность жизни у мужчин шестьюдесятью годами, а у женщин пятьюдесятью пятью.
– Правильно, и выдавать в аванс и получку под присмотром медицинского работника.
Коллектив единомышленников дружно захохотал.
– И вообще коллеги, – обратился Сидоренко к аудитории, – если к сорока годам ты остаешься активным сторонником существующей в России политической системы, задумайся, а не ублюдок ли ты?
– Позвольте Варрава Модестович, – обратился Семён к безапелляционному критику из-за занавески, – существует выборная система, мы с вами осуществляем волеизъявление в демократической и свободной России.
– А скажите Семён Григорьевич, когда за полгода до выборов мы не знали их результатов?
– Не припомню.
– И я тоже.
– Центризбиркому не обязательно знать данные участковых, районных, городских, областных и прочих избирательных комиссий. Мандат депутата или иного легитимного политика обретается за деньги. Политтехнологи всевозможных мастей, словно мухи на…варенье, слетаются на избирательную гонку и предлагают услуги. А кто поумней – те и подороже. Так-то вот. За редким исключением выигрывают те, кто больше врёт. От этого выборы приобретут особую притягательность
Повисло молчание. Лишь приглушённо бубнил телевизор и подсвистывал электрический чайник.
И вдруг из кухни пошёл божественный запах жареной на сале картошки.
– Этот дух я приветствую, – воскликнул Варрава Модестович, вскакивая с дивана.
Собеседники принялись в спешке натягивать штаны. На шум проснулся Поль. Приподнялся. Глаза застывшие, словно у мороженого судака. Мозг принялся натужно трудится. Разум недоумевал.
– Je suis mecontent de. Sa codamhation est tranquille.
– Что, что вы сказали? – переспросил Семён
– Это я по-французски. Вчера целый день конфликтовал. Теперь каюсь.
– Да… Мне это очень знакомо.
– И всё же уважаемый иностранный гость, придётся вам поведать о вчерашних похождениях, – обратился Варрава Модестович к Полю, но только на десерт, за завтраком.
На столе рядом с жареной картошкой пребывали грузди с луком в подсолнечном масле; квашеная капуста; тонко нарезанное сало, посыпанное укропным зерном; жирная селёдка, источающая умопомрачительный аромат; ядрёные с пупырышками огурцы в смородинном листе; ярко красные, солёные помидоры. По количеству едоков были выставлены пивные кружки в испарине, заполненные брусничным рассолом. Завершала натюрморт абсолютно запотевшая бутылка.
– Вот это да. Это по Христиански, – воскликнул Варрава Модестович, – но от водки следует воздержаться, – при этом постучал вилкой по манящей холодной жидкости.
Все согласились.
Ели стремительно с жадностью, поэтому насыщение пришло быстро. Только за стаканом чая с лимоном Поль поведал, уставшим от сытости собеседникам, историю невероятных приключений. Заключил рассказ вопросом, – как вы думаете, меня посадят?
– Не думаю, – глубокомысленно изрёк Варрава Модестович, – однако и к Ордену Почётного Легиона не представят.
– Да где там к ордену, – как-то слишком по-русски вздохнул Поль.
– Согласитесь, если вы везёте деньги в Россию, пускай, Православной церкви, на строительство усыпальницы и часовни, редкий чиновник усомнится, что незначительная толика заграничных денежных знаков не прилипнет к его жадным ладоням. А по сему, вас Поль выгородят. Пожурят и освободят от уголовной ответственности. Иностранных граждан из Франции любят. Вероятно в силу памяти о национальном триумфе в войне 1812 года.
А теперь предлагаю разработать стратегию.
Во-первых, церковь Святителя Леонтия и существующее при нём кладбище, патронирует замечательный православный священник и наш друг – отец Фалалей. Но он занят. Сидит в тюрьме.
Последняя фраза профессора несколько озадачила Поля. Но промолчал.
Сидоренко продолжил: – полагаю, что проблему решим через дьяков, мужиков добрых и отзывчивых. Да и сам хозяин вскоре из заключения вернётся. Такие, долго в кутузке не пребывают. Характер не тот. Ну а поскольку дело скоропортящееся, первый визит совершим именно в церковь.
Во-вторых, господину Джигорезо, от встречи с правоохранительными органами следует пока воздержаться, а для этого сбрить бороду и усы, коротко подстричься и сменить фуфайку Недуриллина на подобающую адвокатскому статусу чёрную кожаную куртку, которых у нас в городе тысячи. А по сему, неотличим будет француз интеллигент от Мстиславского пролетария.
И только третьим этапом, мы поедим навещать Костика на Нижний Остров. Сокровища это конечно хорошо. Но с взрывчаткой надлежит повременить. Едем только на разведку. А сейчас убираем территорию и в путь.
Семён на правах хозяина приступил к приборке стола. К нему присоединился Алексей. Повеселевший француз, уставившись в зеркало, стал инвентаризировать ушибы и ссадины, полученные в результате вчерашней погони, а затем бриться. Лишь Варрава Модестович присел в кресло перед телевизором и вроде как задремал. Однако через минуту воскликнул:
– Господа, скорее к телевизору.
На экране, в полной боевой выкладке расположился полковник Оголтелый. Съёмка велась из кабинета, было очевидно, что нога интерьерного дизайнера на территорию секретного помещения не ступала. Как было при Сталине, так и осталось, лишь портрет главы государства поменяли.
– Таким образом, уважаемый французский гость мы приносим искренние извинения за вчерашнее недоразумение в аэропорту нашего гостеприимного города. Вы же уважаемые жители при обнаружении французского гражданина сообщите в органы правопорядка о нахождении его. Мы же в свою очередь обеспечим господину Паулю Джигорезо полную безопасность и гарантируем неприкосновенность его личности на территории города в течение всего периода проживания.
– Фёдор Сергеевич, – обратилась журналистка Князева к полковнику,- а как обстоит дело с пропавшей гражданкой Куделиной.
– Дело по гражданке Куделиной находится в оперативной разработке. Полагаю, в течение двух ближайших дней она будет предъявлена общественности.
– Но она жива?
– Да конечно. И пребывает в полном здравии.
– Скажите, как удалось сбежать из-под стражи основному фигуранту по делу, хирургу Живорезову?
– Это так скажем, наше внутреннее дело, виновные уже наказаны. Кстати, если бы уважаемый Константин Михайлович не бегал от правоохранительных органов, то давно бы оказался на свободе поскольку обвинение с него частично снято. Мало того, сегодня мы отпустили из следственного изолятора, настоятеля церкви Святителя Леонтия, Фадеева Петра Гавриловича, который так же проходил по этому делу в качестве обвиняемого,
– Уважаемые телезрители, поблагодарим Фёдора Сергеевича за интересную беседу. Будем надеяться на возвращение городской криминальной обстановки в нормальное русло. Передачу вела Светлана Князева. Всего доброго.
– Ну что коллеги? Стоит ли верить полковнику? – обратился Сидоренко к притихшей аудитории и сам ответил, – нельзя. Радует одно, что вернулся из заточения наш горячо любимый отец Фалалей. К нему двинем в первую очередь.
Ещё через пол часа все были готовы. Поля не узнать. Гладко выбрит, в черной вязаной шапке, лётной куртке, джинсах, явно меньших по размеру и в ботинках зелёной крокодиловой кожи. В таком виде он напоминал бойца провинциального базарного рэкета. Понятно, даже так, показать француза
