– Гаврилычу твоему, – буркнул он, – я не доверил бы использованной подтирки.
– Это у вас взаимно, – усмехнулся Куроедов.
– А насчет таинственности… – продолжил Луганский. – Володь, я предпочел бы не афишировать наше знакомство.
Толстяк уставился на него в изумлении.
– По-моему, Юрий Васильевич, эту встречу назначили вы, а я всего лишь… – Тут он заметил, что из идеальной прически приятеля там и сям выбились пряди. Данное обстоятельство повергло Куроедова в еще большее изумление. – Юрик, что случилось? У тебя галстук съехал набок.
– Оставим это, Володь! – окрысился Луганский. Но галстук поправил. – Работы навалилось много. И расследование убийства лейтенанта Вегина висит на мне.
– Что значит «висит», Юрик? Как же учитель французского? Я думал, ты позвал меня, чтобы порадовать…
– Он этого не делал, Володь.
Толстяк выглядел потрясенным.
– Как это?! Ты уверял, что он не выкрутится.
Глаза майора забегали.
– Обстоятельства изменились. Шеф привел доводы, которые… в общем, доводы неопровержимые.
Физиономия Куроедова так вытянулась, что казалась похудевшей.
– Что-о?! Ты заставлял меня не приближаться к моей девушке, заверяя неоднократно…
– Я помню, Володь. Но шеф привел столь весомые доводы…
– Срал я на твоего шефа! Понял, ублюдок?!
Луганский подскочил, врезавшись головой в потолок.
– Что ты сказал?! – взвизгнул он, панически озираясь. – Что ты провякал, жирный недоносок?!
Куроедов, который от злости стал покрываться сумраком, в обалдении потускнел.
– О чем ты?.. Что я сказал, Юрик?
Луганский сгреб его за лацканы плаща.
– Вякнешь слово против шефа – в зону закатаю! Ясно тебе?!
Мир в глазах Куроедова перевернулся вверх ногами.
– Ясно, Юрик… Разумеется, ясно.
Луганский разжал пальцы.
– Вот и ладушки. Расставим теперь точки над «i».
Со стекла «жигуленка» «дворники» сгребали мокрую пыль. Наблюдая за гипнотической их работой, Даша произнесла:
– Скорей бы снег, что ли. Не морщи лоб.
– Я не морщу. – Глеб выехал на отрезок дороги, ведущей к школе. – Надо было еще вчера Илью послушаться.
– Вчера, – возразила Даша, – вариантов было навалом.
– На это я и клюнул. Целых три квартиры, надо же!
– Во-первых, последняя еще под вопросом. А во-вторых, любовь моя, ты, конечно, дурак Тупей тебя нет никого, так что расслабься и прекрати заниматься самоедством.
Глеб притормозил, пропуская перебегающего дорогу пса.
– Мы почти не продвинулись, Даш. Как я нынче посмотрю в глаза Сато?
– А ты не смотри, – предложила Даша. – Повернись к нему задом, а я буду кланяться и бормотать: «Сато-сан, Сато-сан, моему господину лапша в глаз попала».
Глеб улыбнулся.
– Похоже, это выход. Что-то не видать твоего хахаля.
Они подъехали к школьным воротам. Даша оглядела окрестности. Вблизи стояли серая «Тойота» Стаса и синий «Мицубиси». Черный «Мерседес» отсутствовал.
Даша приоткрыла дверцу «жигуленка».
– Куда запропастился голубь мой? Почему не встречает?
– Накличешь, – вздохнул Глеб.
Они вышли из машины. До звонка на уроки оставалось около десяти минут, и ватаги учеников спешили к школьному крыльцу. Со всех сторон стало раздаваться: «Доброе утро, Дарья Николаевна! Здравствуйте, Глеб Михайлович!»
Меж тем из синего «Мицубиси» выпрыгнул Василий и крикнул:
– Француз! – Он нагнал Глеба с Дашей на школьном дворе. – Глеб Михайлович, потолковать можно?
