осторожно выглянул наружу, затем высунулся по пояс и, лишь пристально осмотрев окрестности, полностью вылез из танка.
С такими предосторожностями я не скоро промочу глотку на поминках сталкера. Но с паршивой овцы хоть шерсти клок — пока он ходит, я сменю повязку на плече, а то с самого боя на холме, где по карателям шарахнули вакуумным фугасом, все недосуг было. Как бы не загноилась рана.
Шипя от боли, я принялся сдирать бинты.
— Держи дезинфекцию. — Орфей протянул мне флягу с водкой, которую выудил со дна походного рюкзака.
— Спасибо. — Я принял лекарство внутрь, чем удивил бывшего легионера. — Так надежней. А что это твой дружок затеял?
Как я и сказал, впереди раскинулось болото. Вот на нем-то Турок и испытал винтовку Гаусса. Заряд с шипением вошел в топь и, громко бахнув, разметал по округе жареных тритонов и пласты торфа. Похоже, сталкеру понравился душ из вонючего кипятка. Второй заряд он тоже вогнал в болото — с тем же эффектом. Когда я решил, что хватит баловаться, и грозно высунулся из люка, над ряской клубился туман.
Думаю, марево и привлекло внимание пилотов патрульного «крокодила». Пролетев над нами, Ми-24 завис у развалин, что темнели в полукилометре южнее. Дело дрянь. Я до последнего момента надеялся, что мы тихонечко доползем до Периметра. Я большой, но в сказку верю. И вот — засветились. Причем засветились — глупее не придумаешь.
Что у «крокодила» на вооружении? ПТУР и пушка: А сколько времени надо оператору, чтобы прицелиться и нажать на кнопку?
Сначала лазерный дальномер измерит расстояние до танка. Данные попадут на дисплей вместе с рекомендациями о маневрах для вывода вертушки в зону пуска. Не большая корректировка управляющими рычагами — «Пуск разрешен». Всё, ракета пошла.
Взрыв, вспышка, комья земли.
Я жив? Значит, в танк не попали. А ведь оператор ведет ракету до момента поражения цели. Люблю Зону, сложная аппаратура здесь часто равноценна металлолому, а простой молоток эффективней системы наведения «Радуга» — им хотя бы гвоздь забить можно. А попробуйте «Радугой» помахать…
— Назад! К танку! — крикнул Орфей. — Вертушка! Ракеты!
Но у Турка было свое мнение на этот счет. Вскинув гауссган к плечу, он прицелился и нажал на спуск — действовал наш коллега безмозгло, то есть рефлекторно.
Я сам такой: покидая комнату, клацаю выключателем, даже если свет не горит. Но мне простительно. А забывать, что у тебя пустой магазин, нельзя. Прыжки на месте, прищуры и сосредоточенные позы — все это потерянные доли, а то и целые секунды. Есть такая примета: на поле боя зевают только мертвецы.
— Край, не спи! — Орфей схватился за самострел.
Танк сорвался с места, мешая оператору «крокодила» скорректировать огонь. И вовремя — вторая ракета осколками взрыхлила почву, не причинив Бычку вреда.
Плечо разболелось. Блин, перевязку сделать не дадут! Но третьего залпа я ждать не собирался — а вдруг попадут? Опять же у Ми-24 на носу торчала очень впечатляющая пушка — вдруг из нее по танку пострелять захотят?
В разметку прицела я хорошенько рассмотрел фонари кабин, расположенных тандемом. Пальцы нащупали тумблер «ЭМП», затем — «ВЫСТРЕЛ». Вой электромагнитной установки заглушил крики Орфея. Движок заглох, на мгновение вырубилось электричество.
Вертолет дернулся и завалился на бок.
Он не взорвался, не вспух шаром раскаленного металла, а просто потерял управление. Это значит — я промазал. Но заряд прошел рядом с винтокрылой машиной, нарушив ее устойчивость — кажется, это называют «динамическим дисбалансом».
Ми-24 упал где-то за развалинами на дальнем окоеме болота, скрывшись из поля моего зрения. Я все ожидал, что при ударе о землю детонируют топливо и боекомплект, но этого не случилось.
Я взглянул на Орфея, он посмотрел на меня. Мы поняли друг друга без слов: если вертолет не взорвался, есть вероятность, что пилоты выжили. Они нас видели. Вряд ли, будучи в воздухе, они успели сообщить на базу, что засекли танк, — слишком быстро развивались события. А если и успели, то… То что?!
У нас нет ни грамма жратвы. Вторые сутки на водке Орфея и водице из бурдюка Турка. А в каждой вертушке имеется НЗ на случай непредвиденной посадки. Банку тушенки я обменял бы на все винтовки Гаусса вместе взятые, точно говорю.
— Чего сидим?! — Турок нырнул в люк. — Поехали!
Куда именно ехать, уточнять не надо. И так понятно.
Мне хотелось разогнать танк до восьмидесяти кэмэ в час. Но я не сделал этого по двум причинам. Первая: ПА-экраны работали очень нестабильно — любая кочка могла вызвать сбой. Вторая: есть такая примета «Тише едешь — дальше будешь». А я приметам доверяю. К тому же развалины, за которыми упал вертолет, и танк разделяло болото, хоть частично и осушенное Турком, но вряд ли проходимое для бронетехники. Ну, нет у меня желания проверять местные глубины, что ты тут поделаешь?!
Мы двинули в обход, по широкой дуге огибая контур, помеченный камышом. Турок высунулся по пояс из башни. Оттуда он комментировал происходящее в развалинах. Точнее — над ними.
— Вороны. Много ворон. Очень много! — Голос у сталкера был подозрительно задумчивый.
— Что они делают?! — Свой вопрос Орфей прокричал.
— Летают, — вернулся в боевое отделение Турок.
— «Типа они должны водить хороводы и платить кредит за корейскую малолитражку», — хмыкнул я.
Мне бы внимание обратить на эту беседу, спросить, что же так смутило опытных сталкеров, но я был слишком занят прокладкой маршрута. Лужи «холодца», перекати-поле из «ржавых волос», искрящие от переизбытка энергии «электры»… Зона будто не хотела, чтобы мы подобрались к упавшему вертолету.
«Но если долго мучиться, что-нибудь получится», — как говаривал один «дедушка» из Донецка, отправляя меня в наряд на чистку картофеля. Объезжая стремные места — зачем судьбу испытывать? — я привел Бычка к развалинам. Кстати, моему донецкому «родственнику» продырявили пулей пупок, и мучился он после этого очень долго, а потом у него отлично получилось огорчить мать похоронкой.
— Покурим? — Орфей достал пачку папирос и зажигалку.
Намек понял. Я притормозил, чтобы сгоряча не начудить. Собрался сделать шаг вперед — хорошенько посмотри назад, а еще лучше постой на месте.
Папироса Орфея смердела эксгумированной дохлятиной.
— Что, не нравится? — спросил он.
— Да уж не в восторге…
— И я эту вонь терпеть не могу. Потому и курю. Бросить хочу.
Железная логика.
Я смотрел на развалины и все никак не мог понять, что здесь было раньше, в коммунистическом прошлом. Подстанция? А где линия электропередачи? Большая насосная? Вряд ли.
Дача партийного босса? Ни леса рядом, ни воды (болото не в счет).
Загадочный комплекс огораживал бетонный забор. Плиты кое-где перекосило, некоторые упали. Когда-то здесь росли нормальные деревья, но их вытеснили уродцы, кора которых одновременно напоминала сосновую и березовую. Флора Зоны Отчуждения с каждым годом мутирует все активней.
— Чё-то тихо совсем… — пробормотал Турок, который для лучшего обзора вылез на башню. — Думаешь, гробанулись на фиг?
Орфей пристроился рядом с товарищем. Он посмотрел на ворон, кружащих в небе, затянулся и щелчком отбросил папиросу, не истлевшую и до половины:
— А чего тогда «попугаи» в кипеше?
Согласен, черные силуэты пташек слишком высоко расположились. Чуют падаль, но боятся подлететь, не говоря уже о том, чтобы сесть и насладиться пищей? Мне вдруг стало тревожно. Это из-за неба: не внушало оно оптимизма. Новички в Зоне все как один опасаются, что вот-вот пойдет дождь. Но облачно
