– Кто вы такой?
Йенсен достал свой служебный значок.
– Йенсен. Полицейский комиссар шестнадцатого участка.
– Ненавижу полицию.
– Почему?
– И вы еще спрашиваете? Что вы намерены со мной сделать?
Мужчина, казалось, все еще не пришел в себя.
– Четвертое декабря,—прошептал он. —Значит, прошло уже больше месяца.
– После чего?
– После 2 ноября.
– А что было 2 ноября?
– Разве вы не помните? Вы что, спятили?
– Я был в отъезде. Вернулся только вчера.
– Не верю. Вы пытаетесь меня обмануть. Мужчина отвернулся к стене.
– Зачем мне обманывать вас? —спросил Йенсен. Больной не ответил, и Йенсен не настаивал. На улице дождь перешел в снегопад. Большие мокрые хлопья залепили окно. Через некоторое время мужчина произнес:
– Конечно, вы правы. Зачем вам меня обманывать? Снова наступила тишина.
– Что вы хотите узнать?
– Я пытаюсь выяснить, что здесь произошло.
– Я знаю только то, что произошло лично со мной. После короткой паузы он добавил:
– И с людьми, которых я знаю.
Несколько секунд Йенсен молчал. Затем спросил:
– Вы знаете полицейского врача шестнадцатого участка?
– Да.
– Давно?
– Несколько лет. Лет пять-шесть.
– При каких обстоятельствах вы познакомились с ним?
– Мы были членами одного клуба. Или союза, если хотите.
– Какого союза?
– Политического союза нашего района.
– Коммунистическая организация?
– Скорее социалистическая. По крайней мере так мы себя называли.
Мужчина повернул голову.
– Это не запрещается законом,—сказал он внезапно.—Политические клубы не запрещаются законом.
– Я знаю.
– Демонстрации также разрешены законом.
– Конечно. Разве кто-нибудь утверждает обратное?
– Нет. Но тем не менее…
Он запнулся и посмотрел в глаза Йенсену.
– Вы в самом деле не принимали участия в событиях 2 ноября?
– Не принимал. Чем вы занимались в этом своем политическом союзе?
– Обсуждали различные вопросы.
– И к какому же выводу пришли?
– Мы пришли к выводу, что существующая в нашей стране общественная система ни к черту не годится. Ее нужно уничтожить.
– Почему?
– Потому что так называемое государство всеобщего взаимопонимания всегда было не чем иным, как блефом. Оно было создано только потому, что прежнее социалистическое движение потеряло контроль над рабочим классом и трудящимися. И тогда социал-демократы продали своих избирателей, целиком и полностью, буржуазии. Они вошли в эту великую коалицию, иначе называемую всеобщим взаимопониманием, только для того, чтобы сохранить власть в руках горстки людей. Они предали социализм, изменили программу собственной партии и отдали страну на милость империализма и частного капитала.
– Вы вряд ли помните это время,—осторожно заметил Йенсен.—Сколько вам лет?
– Тридцать. Но я изучал эти вопросы долго и основательно. Для того чтобы не допустить торжества социализма в нашей стране, социал-демократическая партия и руководство профсоюзами предали свои идеологические принципы. Тогдашние лидеры столько времени находились у власти, что они уже не могли заставить себя расстаться с ней. А кроме того, они узнали, что можно управлять рабочим движением с помощью буржуазно-плутократических методов с целью извлечения экономических выгод для себя, для избранных. Основной принцип нашего так называемого всеобщего взаимопонимания состоит в том, что все должно оправдывать себя экономически. Именно поэтому и была создана эта видимость народного правительства, а его подлинная сущность скрыта за дымовой завесой стандартных фраз о росте благосостояния, взаимопонимания и уверенности в завтрашнем дне, за непрерывными заверениями, что жизнь с каждым днем становится все лучше.
– Она действительно становилась лучше,—заметил Йенсен.
– Да, в материальном отношении и к тому же временно. Человек был обеспечен физически, но ограблен духовно. Политика и общество стали для него чем-то абстрактным, что не имеет к нему никакого отношения. И для того чтобы убедить в этом людей, на них с помощью газет, радио и телевидения лили непрерывный поток лжи, прошедший к тому же сквозь сито цензуры. Дело дошло до того, что почти весь народ потерял человеческий облик; люди только и знали, что у них есть автомобиль, квартира, телевизор. И они были глубоко несчастны. Многие предпочитали покончить жизнь самоубийством или жить в беспробудном пьянстве, чем продолжать так жить и работать.
– По-вашему, вы тоже потеряли человеческий облик?
– Я сказал – почти весь народ. Оставались группы политически сознательных людей, число которых, после того как однажды их влияние почти совсем упало, снова начало расти. Люди стали понимать: то, что так называемые теоретики государства «всеобщего взаимопонимания» называли «всеобщим благополучием» и «мирной революцией», является не чем иным, как преступной попыткой заставить народ поверить в полную бессмысленность существования. Просто удивительно, как этого не увидели еще много лет назад. Нужно было только оглянуться вокруг. Стало бессмысленно работать, бессмысленно учиться – разве что нескольким простым техническим приемам. Даже физиологическая сторона жизни, такая, как необходимость есть, любить, рожать детей, потеряла смысл.
– Не вы открыли это,– сказал Йенсен.
– Нет, не я. В основном я цитирую то, что было сказано и написано другими. Но я понимаю их и вижу, что у нас плохо.
– Давайте обратимся к фактам,– сказал Йенсен.– Чем еще вы занимались в своем политическом клубе? Организовывали демонстрации?
– Да.
– Чего вы с их помощью хотели добиться?
– Мы стремились раскрыть глаза народу, помочь людям понять свое положение и уничтожить систему «всеобщего взаимопонимания». Только после ее уничтожения можно будет взяться за основных врагов.
– Кого вы имеете в виду?
– Социал-демократов, которые предали рабочее движение и продались капиталистам. И, разумеется, саму капиталистическую систему.
– И чего же вы добились?
– Нас было не так много, но наши ряды непрерывно росли. Сначала демонстрациями интересовалась только полиция Основная масса народа была, как мы и ожидали, равнодушна к нашим действиям. Люди
