Главное располагалось этажом ниже, под вращающейся башенкой.
На стене виднелось изображение пролива. Не рисунок. Там был сам пролив, живой и беспокойный, разве что чуточку бледный, с волнующейся рябью, ленивыми лодками перевозчиков, с отвесным европейским берегом и грозной батареей, над которой колыхался, не в силах развернуться полностью, Андреевский флаг.
Карл знал физику. И про эффект камеры обскуры был наслышан. Но такого никак не ожидал. Как ему рассказали позднее, тут был сходный эффект, но изображение шло от телескопа и усиливалось через систему зеркал светом от фонаря.
Полное подобие окна. Вот только сукно, на которое была спроектирована картинка, было расчерчено — квадратами, линиями, лихими загогулинами, цифрами и буквами четырех цветов.
— Зеленое — график ночного освещения. Синее — створы фарватера. Черное — разметка для корректировки артогня, у нас же за спиной тяжелая батарея, и на том берегу еще одна. А вот красное — это и есть главное!
Теперь Ранцев знал: главное — это реперы крепостного минного поля. Тут же, прямо перед проекцией с телескопа, стояла мебель, которую он когда-то принял за бюро, и которая была пультом управления воспламенением мин. Достаточно выждать, когда вражеский корабль подойдет к алой метке с литерой и цифрой, найти такую же литеру и цифру на пульте, несколько раз повернуть рукоять сбоку пульта, для чего есть специальный солдат, в бою будет крутить постоянно, и повернуть ключ. Латунный, между прочим.
Тогда станет громко и ярко… и можно будет уделить внимание другому вражескому кораблю.
— А мины что, на дне?
— Нет, какое, глубоко. Плавают. На якоре. А вот провод, он на дне. Там ему спокойнее!
На противоположной стене тоже была разметка.
— Это подходы с суши. Если повернуть телескоп — будет картинка. Вот только дверь мешает. Не могли сделать сбоку!
— Там тоже мины?
— Разумеется. Ведь это куда проще!
Потом Ранцеву показали батарею. Пушек было всего четыре, зато изрядного размера.
— Семьдесят два фунта, — сообщили ему, любовно похлопывая стальные стволы, — В зону разрыва шрапнельного снаряда лучше не заходить. А зажигательного — не заплывать. Пока снаряды не закончатся, взять нас можно только сверху!
— Или снизу, — пошутил Ранцев.
— Снизу нельзя, — отвечали ему так же весело, — там слуховая галерея… Ну что, понял, куда попал?
— Понял, — согласился Ранцев, и, просто, чтобы оставить последнее слово за собой, спросил, — А если воздушные шары налетят? И бомбы сбросят?
И увидел, как веселые лица становятся озабоченными и серьезными.
— Главный штаб, — отрекомендовал Ранцева полковник Засс, командовавший фортом, — Сразу видно уровень! Учитесь, лоботрясы. Зрит в корень, в курсе новейших веяний, фантазия раскрепощена… А мы тут настроили укреплений, а чтобы все это снести к черту в пролив, оказывается, развитым нациям достаточно просто попутного ветра! Сегодня же доложу о выявленной уязвимости, — и, повернувшись к малость ошалевшему от такого поворота Ранцеву, — А вы, майор, не сочтите за труд, разработайте к завтрашнему дню хоть какие временные меры для защиты форта от воздушного нападения.
Придя в отведенную ему на территории форта каморку, Ранцев плотно затворил дверь, завесил окно и принялся методично колотиться головой о стену. С той стороны немедленно постучали в ответ и возмущенно возопили, что обустройство на новом месте, это, конечно, хорошо. Но вот поручику Синицыну завтра стоять утренне-ночную «собачью вахту». А значит, ему надо отсыпаться, а соседям — совесть иметь.
— Что ж, — сказал себе Ранцев, — погоревали, и будет. Нет такого задания, которое настоящий немец не мог бы выполнить… Для начала разберемся в приказе, — он подтянул к себе стопку бумаги, стал задумчиво по ней карябать перышком, обнаружил, что забыл обмакнуть перо в чернила, возмущенно фыркнул, окуная перо в походную чернильницу, похожую на ранние пороховницы, — Память у меня хорошая. Временные меры — уже хорошо. Значит, жестких стандартов эффективности от меня никто требовать не будет. Суть задания — защита форта. Защита может быть пассивной и активной. Не уточнено. Активная, по определению, лучше. Значит, постараемся разработать активную, а если не получится, изобретем пассивную. Дальше. Защита нам нужна от воздушного нападения. Разберемся — что понимать под таковым нападением, кто и как может напасть…
И тут у Ранцева перехватило дыхание. Всплыли давние мысли о каторге. Цинк! Реагент для получения водорода из серной кислоты. Не единственный возможный, но из самых удобных. Дальше он работал уже всерьез, как настоящий офицер аналитического отдела, припомнив один из лозунгов Анота: «Бывших кирасир не бывает!»
Утром полковник барон фон Засс уже разбирал исписанные готическим почерком листки.
— Под воздушным нападением на объект мы здесь понимаем пересечение враждебным летающим аппаратом или существом, в дальнейшем противником, границ пространственной фигуры, образованной всеми нормалями к земной поверхности, пересекающими периметр обороняемого объекта, — прочитал он, — Атака может быть прямой, выражающейся в сбрасывании взрывчатых веществ, а также в спускании аппарата или существа внутрь объекта для вступления в наземный бой без преодоления его укреплений, или косвенной, выражающейся в разведке или корректировке артиллерийского огня. В обоих случаях наиболее эффективным способом противодействия нападению является уничтожение противника. Далее следуют — недопущение его в пространство над объектом, создание условий, при которых он не может выполнить свои миссии. Со всеми этими задачами может справиться солдат, способный к полету. Следовательно, в гарнизон фортов необходимо включить либо команды из способных летать солдат-лаинцев, либо летательные аппараты. Основное оружие форта должно быть модифицировано для стрельбы в зенит, особенно длинноствольные дальнобойные пушки, так как они смогут забросить снаряд достаточно высоко. Прикрытый путь и другие коммуникации и позиции внутри и по периметру форта должны быть закрыты сверху скошенною крышей, с которой бомбы могут скатываться в специально откопанные щели. Быстро исполнимые задачи — обучение солдат стрельбе по воздушным целям из нарезного оружия, оборудование безопасных коммуникаций, позиций и мест укрытия.
— Голова, — уважительно сказал полковник, — понятно, почему его к нам прислали. Какая дуэль? Наверняка тайная инспекция состояния укреплений…
После чего начал всячески обхаживать майора, пригласил к себе домой. Ранцев увидел дочь коменданта — и тут-то оказалось, что на пути к его счастью лежит гордая фамилия полковника. И отсутствие у того сыновей.
— Зассы старый род, — говорил барон, полковник и будущий тесть, — и он должен продолжиться, хоть и не по прямой линии… Когда вы поженитесь, вам надо будет взять двойную фамилию. Я даже добьюсь, чтобы к вам перешел титул! Разумеется, моя фамилия в этом слиянии должна стоять первой.
Ранцев спорил. Совал тестюшке под нос Бархатную книгу, доказывая, что его род ничем не хуже. Ничего не помогало.
— Карлушка, ты скоро станешь Засранцевым? — спрашивали его сослуживцы, поспешно поправляясь, — Свадьба скоро?
Майор терпел. Потому как не пожалел орленой бумаги, и теперь ждал ответа из канцелярии их величеств. Наконец, ему пришел толстенный пакет. Ранцев поспешно разодрал послание. Еще бы! Таких толстых отказов не присылают! Ему было высочайше разрешено поменять фамилию. Но не на «Таш», «ранец» по-немецки. Из-за поданных им новейших проектов императорская канцелярия предложила вариант «Сумской».
Засс-Сумской. Бывший Ранцев кривовато ухмыльнулся. Не то, что он хотел. Но юмор в новой фамилии получался не такой ядреный. А баронский титул убавит насмешников и прибавит завистников.
Классическая лондонская погода — дождь, пробивающийся сквозь туман. Капли, кокетливо подпрыгивающие над булыжной мостовой и отскакивающие чуточку вбок. Этакое допустимое по закону физики чудачество. Тут Сен-Жермену приходится вести совсем другой разговор.
