Он вышел из кабинета вместе с доктором Хэллораном. Повисло гнетущее молчание. Доминик долго не мог найти нужные слова.
Джоанна ощущала слабость во всем теле, во рту у нее пересохло от волнения. Никого, кроме Люда, не волновал ее ребенок.
– Это так несправедливо, – прошептала она. – Несправедливо. После всех этих лет, после ада, через который я прошла, наконец-то…
Джоанна сдавила рукой горло, силясь справиться с душившими ее рыданиями.
– Я знаю, дорогая моя, знаю.
Его сердце разрывалось от боли. Ему безумно хотелось обнять ее и прижать к груди. Доминик сел напротив в кресло Мака.
– Как вы можете просить, чтобы я добровольно отказалась от своего ребенка?
– На данной стадии беременности это всего лишь эмбрион, Джоанна, весом в три унции и длиной в три дюйма, – пробормотал он.
– Это для тебя он эмбрион, а для меня – человеческое существо, новая жизнь, которая зреет во мне. Я ответственна за нее и должна ее защищать. – Слезы задрожали у нее на ресницах. – Медицинскую сторону вопроса ты знаешь, но понятия не имеешь о том, что чувствует беременная женщина.
– Это правда, – признал он. – Я могу лишь попытаться представить себе, что это такое. Поверь, я полон сострадания. Тебе предстоит сделать очень трудный выбор, болезненный. Но нельзя сбрасывать со счетов критическое положение Надин.
– Я не единственная в мире, у кого есть две почки! – взорвалась Джоанна. – Доктор Мак и раньше вел со мной такую беседу, но нашел другой выход. Разве нельзя поставить Надин временную почку? На год? Или хотя бы на полгода? А потом она может взять мою.
– Это не так просто. Нужна хотя бы минимальная гистосовместимость, а Надин трудно угодить. Ведь доктор Мак не может подвергнуть ее тяжелейшей операции, чтобы вшить почку, которая наверняка не будет функционировать, правда?
– Конечно, не может, – согласилась Джоанна. – Но он отказывается видеть во мне человека. И в Надин тоже. У меня почки здоровые, у нее больные – вот и все, он не хочет больше ничего знать. Это просто негуманно!
– Напротив, Мак очень гуманен. Он пытается сохранить человеку жизнь единственно возможным способом. Двадцать лет назад люди с клинической почечной недостаточностью умирали. Поэтому теперь, когда в его власти не допустить этого, он…
– Он готов принести в жертву другую жизнь, да? Если я прерву беременность, у меня никогда больше не будет детей. Тем более когда я останусь с одной почкой.
– Это совсем не обязательно. С одной почкой у тебя столько же шансов зачать и выносить ребенка, сколько и с двумя.
– Тогда почему они не могут вырезать у меня почку теперь и оставить мне ребенка?
– Потому что операция опасна прежде всего для эмбриона. – Доминик повторил слова Мака, которые Джоанна слышала месяц назад.
– Джоанна, те выкидыши, которые у тебя были, могут объясняться множеством причин. Возможна, например, генетическая несовместимость с мужем. То, что сейчас тебе удалось зачать и беременность протекает нормально, заставляет меня склоняться именно к этой мысли.
– Я не могу сейчас думать об этом. Внутри меня развивается новая жизнь. Мой ребенок. Это будет девочка, я чувствую, и…
– Прошу тебя, Джоанна.
– Нет! Я не могу! В конце концов, это не твоего ребенка меня вынуждают убить!
Джоанна увидела, как вдруг потемнело лицо Доминика, как исказила его внезапная резкая боль.
– О, Доминик, прости меня. Я не имела права говорить так. У меня в голове помутилось.
– Я понимаю, – тяжело вздохнул он. – Ты можешь связаться с Людом? Если вы вдвоем обсудите это, то… – Он замолчал, слова горьким комом застряли у него в горле.
– Люд хочет этого ребенка так же сильно, как и я.
– Даже если так, по-моему, он должен знать правду и помочь тебе принять решение.
Джоанна кивнула. Она вспомнила, как Люд гладил ее по животу и шутил об Эсмеральде.
– Не важно, что он скажет, Доминик. Я не могу сделать это. Просто не могу. Я чувствую себя убийцей.
– А если твоя сестра умрет?
– Она не умрет. Я не верю в это. Доктор Мак может творить чудеса. Он достанет другую почку. Думаю, его главная проблема в том, что он обвиняет меня в феминизме. Мак ничего не знает о нас с Людом и о том, как Люд хочет этого ребенка.
– Не боишься ли ты того, что Люд откажется от тебя, если ты не родишь ему ребенка? – пристально вглядевшись в лицо Джоанны, напрямик спросил Доминик.
Когда Джоанна Мэгид забеременела в третий раз, она была полна оптимизма. Хотя Бен относился к этому скептически, он все же стал более нежным по отношению к ней и даже как-то воспрянул духом. И это несмотря на то, что второй выкидыш Джоанны невероятно огорчил его.
В то утро, когда ему исполнился тридцать один год, Бен в ответ на ее поцелуй сказал, что не хочет никакого празднества. Джоанна предполагала, что в этот день они пойдут в театр, а потом в какой-нибудь
