всё из самовара выпили, самовар съели и чашки съели, а всё было серебряное; ведь пособило же им, бачько ваше басловленье! Вот какие на свете есть мудрые люди. Немного погодя, велели мальчикам подать ужну и ерофиевичу. Мальчики подали. Вот они испили ерофиевичу, бутылки съели и чарочки съели. Подобным образом поступили и с посудой, на которой подавали им ужну. Мальчики видят, что дело-то выходит не хихи, отправили на первый раз наложенную на них службу, враз доложили об этом Его Величеству. Государь этому подивился, а отказать им от корму не смел.
Вот они живут день, другой и третий, неделю, две и три, месяц, два и три, наконец уж у нашего батюшки мало стало серебра, не из чего уж сделалось ладить посуду генералам. Созвал он к себе сенаторов и генералов на согласье. Государь и генералы думали, думали, да и умом-то развели, а придумать ничего не могли; не знали, что делать с Палеоновыми обжорами; наконец придумали поставить на ростани в разные города столпы с таковыми надписациями: «Не найдется ли какой-нибудь человек, который бы мог сделать над французскими генералами то, чтоб они не могли пожирать царское серебро, которого шибко мало».
Вот и поставили столпы с надписациями. Кто бы ни ехал, кто бы ни шел, все читали надписации и нашему брату — неграмотным сказывали о таковой неслыханной диво-веже, но только пособить этому горю никто не мог. Наконец, идет мимо этих надписации поп расстрига, а он, не прогневайся, бачько ваше благословенье, был расстрижен за лишнюю чарочку и хитрые дела. Вот этот поп прочитал над писание и сказал: «Об этаком пустом деле нечего бы Его Величеству и печалиться, я враз могу сделать над французскими генералами то, что они всю посуду, которую приели у Его Величества, всю возвратят». — Тут было народу много, враз к попу привязались, но он от своих слов не отпирался и говорит: «Хоть сейчас же ведите меня к Его Величеству». — Вот его забрали и повели к государю и объяснили, что он вызывается пособить великому горю Вашего Величества.
Государь сам спросил попа расстригу; поп отвечал царю то же, что и пред народом говорил, но только прибавил следующее: «Ваше Царское Величество! Вы прикажите мне сшить платье какого-нибудь иностранного короля и снарядите меня в оное, скажите генералам, что я приехал из такого-то королевства и хочу стоять на той же фатере, что и французские генералы, прикажите меня обреть и умыть, дайте мне в услуги мальчика, при закуске повелите мне подавать бутылку хорошого простого вина и изрядный стакан, прикажите сделать стальную тарелку и вилку стальную, а на закуску ни хлеба, ни соли — ничего не надо, только бы было винцо».
У государя, бачько ваше благословленье, не так, как у нашего брата, — о чем скажет, то и готово. Вот наш батько снарядился королем; вдруг разнеслась молва по Питеру, что из такого-то королевства приехал к государю такой-то король, дошла весть и до французских генералов. Через недолгое время государь наш батюшка Александр Павлович послал к Палеоновым генералам человека сказать им, что к нему приехал гость из такого-то королевства король и просит, чтоб ему повелено было фатеровать вместе с французскими генералами. Генералы согласились принять его к себе в товарищи. Приехал король к ним на фатеру. Вот они его приняли, побаяли с ним.
Наступило время закуски; генералам подали ерофиевичу и хлеба-соли на закуску, а королю бутыль с простым вином, простую стальную тарелку, необычайной величины стальную вилку, дородный стакан, а более ничего, ни хлеба, ни соли. Генералы начали выпивать и закусывать, а король налил себе стакан простака, выпил и закусывать было нечем. Генералы выпили ерофиевичу, бутылки съели и рюмки съели. Король, посматривая на них, выпил и другой стакан, опять сидит; генералы подбирают как кушанья, подносимые им, так и посуду. Король налил и третий стакан, выпил, взял свою стальную вилку, цап Палеонова генерала в голову и проглотил, как кашу с маслом; вышел из-за стола, помолился и воздал царю заочную благодарность. Таким образом одиннадцать генералов он съел при разных закусках, остался только один.
Поп просил Его Величество пожаловать к нему на фатеру. Государь приехал; поп встретил его с подобающей честью и объяснил, что он то-то сделал над генералами. Государь и сам испужался, слушая о таких страшных деяниях. Поп обращается к Его Величеству и спрашивает: «Великий государь! Что прикажете сделать над последним генералом, съесть ли его или оставить для языка Палеону?» — Государь отдал на его волю; поп сказал: «Этого сереброеда Палеонова оставим».
«Ваше Величество, — говорит он государю, — прикажите сделать 12 котлов чигунных и поставить на какую-нибудь площадь, налить в них смолы и подогреть маленько, да купить 12 кулей перьев, подать 12 глухих кибиток с лошадьми и ямщиками». — Государь приказал, и через сутки все было готово. Когда было сказано, что все готово, поп взял с собой последнего генерала и поехал к государю; явившись к нашему батюшке Александру Павловичу, сказал ему: «Ваше Величество, прошу Вас покорнейше пожаловать со мною вместе на приготовленную площадь и посмотреть, что я сделаю еще над Палеоновыми сереброедами». — Государь поехал и поп с последним генералом.
Приехали на площадь, народу было видимо-невидимо, тьма тьмущая. Все смотрят, что будет делать поп. Поп рыгнул и вырыгнул генерала: «Ну, генерал, умел ты у нашего батюшки Александра Павловича есть серебряную посуду, давай же ее!» — Вот генерал и начал рыгать; всё, что съел, всё вырыгал. — «Всё ли?» — спрашивает поп. — «Всё, великий король такой-то», — отвечает генерал. — «Скачи в смолу!» — приказывает поп. Генерал скочил. — «Вылезай оттуда!» — Генерал вылез. — «Посадите его и немедленно отправьте к Палеону».
Так поступил поп со всеми 12-ю генералами. Посуду подбирать не могли, возами возили в казначейство государево. Генералы в каком виде были отправлены из Питера к Палеону, в таком и явились к нему.
Палеон выслушал от них жалобу на нашего Александра Павловича и пошел на него войной. А Бог-от ведь не попустил же ему завладать нашим государством; он же разорился, а мы, Божьей милости да по государевой великой силе, и теперь живем спокойно. Да вот, бачько ваше благословенье, какие хитрые были люди у покойного государя нашего Александры Павловича, дай ему, Господи, царство небесное, а Миколаю Павловичу много лет здравствовати. Ведь это, бачько, должно быть, сущая правда? Палеон-от ведь шибко наступал на нашего-то государя и в белокаменную-ту Москву уж, говорят, заходил.
57(94). ПРИСКАЗКА[29] Напечатано в Пермских губернских ведомостях
Я у них был, да мед пил. Мне дали колпак, да почали из избы-то толкать. Дали щуку — я дверей-то не ущупал. Дали шлык — я в поворотню-то швырк. Мне дали леденну лошадку, да репно седелышко, да симену уздечку, да синий кафтан, да красны коты. Я еду — синочка и кричит: «Синь да хорош!» — А мне почулося: «Скинь да положь!» Я и положил под кокору, и сам не знаю, под котору. Синочка опять кричит: «Красны коты!» — А мне почудилося: «Драны коты!» — Я взял да и бросил. Я замерз без кафтана-то; вот увидел огонь; приехал — у меня лошадка-та и растаяла; а седелышко-то свиньи съели.
