Дети слишком невинны, чтобы противостоять всякой грязи. Во всяком случае, таким был я. – Грег не стал развивать свою мысль.
Алекса всмотрелась в его выразительное лицо.
– Ты не жалеешь о том, что ты гей?
– Если бы и жалел, что толку? Это судьба. Как любит говорить мой психоаналитик, если не считать моей необыкновенной красоты, то мой случай – классический: беглый папаша, слишком заботливая мать. Но «не плачь по мне, Аргентина». В наши дни быть геем плохо только тем, что это смертельно.
Грег погрустнел и замолчал, прихлебывая чай из трав.
– В последние несколько лет мне приходилось дважды подумать перед тем, как купить что-то не черного цвета. Этот галстук я приобрел нарочно, чтобы он поднимал мне настроение в промежутках между похоронами.
Алекса улыбнулась, но глаза ее заволокли слезы. Теперь она смотрела на Грега с состраданием и совсем по-другому воспринимала его циничный юмор, который звучал, как вызов смерти.
Ей было до слез жаль не только Грега, но и себя. Без Филиппа она чувствовала себя несчастной, страшно было представить, что она его потеряет. И все-таки Алекса не знала, как можно сделать то, что хочет муж, если она не считала это правильным.
– Мои поздравления, Алекса! – сказал Иган за ленчем на следующий день. – Думаю, наш проект победит в конкурсе, так считает даже Карл.
Алекса вздохнула:
– Не знаю, что и думать. Я старалась, но на этот раз у меня нет того особенного чувства, которое возникает, когда сознаешь, что сделала самый лучший проект, какой только могла.
– Ну конечно, ты это сделала. Мне со стороны виднее. Говорю тебе, проект великолепен, детально проработан, здание классических пропорций и прекрасно впишется в окружение.
Иган изобретательно лгал и получал удовольствие от собственной риторики, в действительности считая окончательный вариант просто чудовищным даже для постмодернизма.
Алекса, конечно, не могла знать, что на проект в немалой степени повлияло «творчество» Сью Тоуни. Вняв совету менеджера, Сью по-обезьяньи скопировала отдельные архитектурные элементы прошлых эпох. Иган выбрал из ее не блещущих оригинальностью проектов один и с дьявольским коварством сделал его еще хуже. Окна, выполненные в виде вертикальных прорезей, придали зданию сходство с готическим замком. Конечно, такому монстру суждено остаться только на бумаге. Выдающиеся архитекторы, члены жюри конкурса, несомненно, сочтут его отвратительным.
Глядя, как Алекса вяло ковыряется вилкой в салате, Иган вдруг почувствовал, что жалеет ее. Она была бледна, выглядела усталой, напряженной. Но менеджер искренне считал, что, как и он сам, Алекса понапрасну растрачивает свой талант в фирме Линдстрома и что неудача пойдет ей на пользу.
– Выше нос, старший архитектор, скоро мы будем в Вашингтоне.
Иган с нетерпением ждал поездки на строительство музея Пеннингтона, к которой в качестве поощрения прилагалось общество Алексы. Видит Бог, ему нужно отдохнуть от Стамфорда. Джейсон Поттер, злой гений Игана в «Линдстром ассошиэйтс», пытался выжить его из фирмы. Он с радостью уйдет, но в свое время.
Алекса нахмурилась:
– Надеюсь, наша поездка будет не слишком долгой?
– Я-то думаю по-другому, но твой муж наверняка по тебе соскучится, – рискнул заметить Иган. – На его месте я бы чувствовал то же самое. – И многозначительно усмехнулся.
К его немалому удивлению, Алекса не парировала тут же его замечание, как обычно бывало. Она промолчала, сжав губы и глядя на него большими печальными глазами.
«Интересно», – подумал Иган.
Объяснив, что с ней живет племянник, мать которого лежит в больнице, Алекса вроде бы немного смутилась. Она не хотела отсутствовать дольше, чем необходимо, однако Иган догадался: роль няни при племяннике ее не прельщает. И не удивился: из всех женщин, которых он знал, Алекса меньше всего была похожа на мать-наседку. Ему даже нравилось, что в отличие от прочих она не умилялась при виде каждого карапуза, ковыляющего по улице. Дети – не ее стихия, и уж тем более не его.
Алексу он воспринимал почти как собственного двойника, только в юбке: такая же талантливая, хладнокровная и очень честолюбивая. Слишком честолюбивая, чтобы размениваться на какого-то племянника.
– А что, муж не может присмотреть за мальчиком в твое отсутствие?
– Он и сам много ездит, поэтому очень трудно согласовать сроки. Но думаю, мы как-нибудь решим эту проблему.
При мысли, что у Алексы и ее знаменитого мужа возникли проблемы, Иган почувствовал приятное возбуждение и решил осторожно прощупать почву:
– Вы всегда можете нанять кого-нибудь, чтобы посидеть с мальчиком. Двенадцатилетнему пареньку ведь не нужна нянька?
– Да, конечно, – согласилась Алекса и тут же сменила тему: – Что у нас на десерт? Я бы съела что- нибудь сладкое.
– Ты сама такая сладкая, – прошептал Иган и легонько погладил ее по щеке.
Он обратил на Алексу свой знаменитый горящий взгляд, за который большинство женщин не пожалели бы и жизни. Ему не раз говорили, что у него небесно-голубые глаза, как у Пола Ньюмена.
Алекса прикусила губу и слегка отклонилась.
Иган убрал руку и стал изучать меню десертов, его мозг лихорадочно работал. Впервые за время их знакомства Алекса не одергивает его. Он сам контролирует ситуацию, из чего становится ясно, что у Джеромов явно что-то не ладится.
Может, Алекса не хочет уезжать на несколько дней из опасения, что Филипп что-то натворит? А может, даже больше боится другого – поддаться искушению лечь в постель с другим мужчиной? С ним, Иганом, например?
На рабочем столе лежала раскрытая папка, но мысли его были далеко. Филипп чувствовал себя не в своей тарелке, казалось, он живет чужой жизнью. Алекса его не любит, во всяком случае, не так сильно, как свою архитектуру. Прошло два дня, завтра ему улетать, а она так и не позвонила.
Сам он не мог сделать первый шаг: это означало бы капитуляцию. Вопрос, заводить ли ребенка, больше не подлежал обсуждению. Если Алекса готова отказаться из-за этого от мужа, он должен найти в себе силы отпустить ее.
Филипп уставился на лежащие перед ним бумаги, ничего не понимая. С улицы тянуло теплым весенним воздухом, и хотя он уже не юноша, весной в голову по-прежнему приходили мысли о любви. Филипп с болью вспомнил, что с Алексой он познакомился тоже весной.
Вдруг возникло искушение улететь вечером в Мемфис и отправиться на Ямайку уже оттуда. У родных он всегда может найти сочувствие и понимание. Они его очень любят и с радостью приняли в семью Алексу. И они такие тактичные. Никто никогда не спрашивал, почему у них нет детей, хотя все наверняка недоумевали.
Когда Филипп впервые рассказал родителям об Алексе, те усомнились, будет ли он счастлив с женщиной, столь увлеченной работой и карьерой. Тогда ему и в голову не приходило, что дело может принять такой оборот. Филипп вздохнул и решил не показываться родственникам в столь мрачном настроении.
Сейчас он вовсе не чувствовал себя знаменитостью. Зрители привыкли видеть его уверенным в себе, знающим, изысканным, всегда прекрасно владеющим собой. Короче, мужчиной, которому можно только позавидовать. Филипп покачал головой. Кто бы мог подумать, что он менее властен над своей личной жизнью, чем любой обычный мужчина, женатый на обычной женщине, ничего не имеющей против детей.
В кабинет заглянула Кэй:
– Может, принести кофе? Судя по вашему виду, вам не мешает подкрепиться.
– Спасибо, Кэй, не откажусь.
Секретарша принесла кофе и чуть наклонилась, ставя чашку на стол. Филипп вдохнул свежий аромат ее
