вынула из гнезда огарок свечи и заткнула обратно парусину, закрыв ею натекшие восковые слезы.
– Ты еще вернешься?
Ее больно задели эти слова. Он сомневался в ней и не считал нужным этого скрывать.
– Да, – ответила она со слабым вздохом.
– Не забудь нож.
Она коротко кивнула и удалилась.
Ничего не видя вокруг, Аннелиза шла в свою каюту, размышляя над словами Майкла. Он прав, любовь делает женщину слабее. Но и мужчине она не прибавляет сил, а силы им обоим сейчас ох как понадобятся.
Глава 9
Аннелиза вновь бесшумно вошла в дверь загона, в котором содержали Майкла и где все последнее время он не жил, а ждал, дыша лишь наполовину, крепко сжимая цепи, не замечая онемевших пальцев. До последней минуты его не покидал страх, что она может не вернуться. Майкл не стал бы ее осуждать, если бы это произошло. Такой путь был для нее безопаснее и легче. Теперь он напряженно следил за ее приближением. Ножа при ней не было.
– Ты сменила платье и волосы подобрала… – В его голосе слышался вопрос.
Аннелиза только равнодушно пожала плечами. В колеблющемся пламени свечи она выглядела бледной как призрак – в лице ее, казалось, не осталось ни кровинки, глаза смотрели так скорбно, словно душа уже покинула тело. Эти превращения поразили пленника гораздо больше, чем смена наряда и подобранные волосы, и он по-своему истолковал их.
– Теперь ты сама видишь, Аннелиза, что я прав, – любовь толкает нас на заведомо неоправданные поступки, и мы подчас даже не задумываемся, чего это может стоить другому человеку…
– Не нужно сотрясать воздух бесполезными словами, – резко оборвала она. – Ты уже все объяснял мне.
– Послушай, в прошлый раз я слегка заболтался. Наверное, ты подумала, что…
– Не беспокойся, Майкл, я никогда не воспринимала всерьез твоих слов, как, надеюсь, и ты не придавал слишком большого значения моим. Я бы никогда не убежала с тобой, даже если бы ты стал меня упрашивать.
Разумеется, она сказала это, спасая свою гордость. И все равно он чувствовал себя уязвленным в самое сердце – взыгравшее самолюбие не желало мириться с тем, что она так легко отпускала его.
– Ты так много сделала для меня, а я не люблю оставаться в должниках.
– Знаешь, в чем твое несчастье, Майкл Роуленд? Ты слишком совестлив для преступника. Тебе кажется, что ты меня обидел, но, уверяю тебя, это не так.
Она остановилась так близко, что Майкл ощутил пробудившееся желание. Но сейчас ему было не до этого.
– Ты принесла нож? – В голосе у него зазвучал металл.
– Конечно. – Аннелиза сжала рукоятку ножа, спрятанного в складках платья. – Вот, держи.
Она протянула ему нож и осталась на месте, невинная, доверчивая как ребенок, но отчего-то эта ее покорность вызвала в нем не жалость, а злость.
– Принесла нож отчаявшемуся человеку, а теперь стоишь и ждешь! Не боишься, что я пущу его в ход не по назначению?
Аннелиза слегка наклонила голову и внимательно посмотрела на него:
– Ты что, собираешься убить меня?
– Может быть.
Она подняла подбородок, обнажив несколько дюймов нежной, незащищенной кожи.
– Тебе не удастся причинить мне боль, Майкл! – Голос ее звучал на удивление спокойно. – По крайней мере физическую.
За уверенностью, сквозившей в ее словах, стояло четкое осмысление происшедшего. Все самое сокровенное, что было в ней, он разрушил до основания, сделав ее по-настоящему незащищенной. Майкл понимал, что отныне она никогда больше не доверится мужчине с такой же легкостью, не отдастся с такой же свободой.
– Ты признался в своей вине, рассказал мне, что ты собираешься делать с теми орехами. Поэтому тебе и в самом деле разумнее убрать свидетеля.
Достаточно было Майклу услышать эти слова, чтобы в голове у него возникли самые неприятные картины. Он представил Аннелизу в окружении чиновников, полных решимости тем или иным способом выпытать у нее правду.
– Обещай мне, – потребовал он, – что никому не скажешь о своей роли в этом побеге. Никому и никогда.
Невеселая улыбка тронула ее губы.
– Не бойся, я много лет держала при себе свои мысли. Чему-чему, а этому я научилась. Я не выдам тебя.
– Но я пекусь не только о своей голове, Аннелиза. Ты не представляешь, на что способны мужчины – если они захотят допросить женщину, они душу из нее вынут.
Не приведи Господь, подумал он, чтобы по его вине голландцы взялись за нее. От одного этого
