будете более внимательно прислушиваться к моим приказам.
Она так стремительно встала, что табуретка опрокинулась и с грохотом упала на пол.
— В этом доме хозяин Хью.
— В таком случае пусть он отменит мои приказания и даст свои, — сказал Гилберт.
— Вам прекрасно известно, что пока он этого сделать не в состоянии…
— Я знаю, — сказал Гилберт, — что вы нарушили прямой приказ Вильгельма. Те люди, которые выступят против него с оружием в руках должны быть преданы казни. А вы отпустили Ротгара Лэндуолдского на волю…
— Я это сделала только потому…
— Избавьте меня от ваших оправданий, — возразил Гилберт, махнув рукой оруженосцу. — Джеффри, теперь я намерен выслушать твое донесение.
Молодой оруженосец с большой неохотой отошел от группы весельчаков.
— Я следовал за ним, как вы и приказали, сэр Гилберт.
— За кем? — наводил его на мысль Гилберт.
— За Ротгаром Лэндуолдским. — В голосе оруженосца чувствовалась озадаченность.
Гилберт, бросив быстрый взгляд на Марию, заметил, как она снова побледнела.
— Ну и что ты увидел?
— Вначале он посетил хижину Хелуит. — При этих словах Гилберт, подняв брови, посмотрел на Марию. Джеффри обратился к ней:
— Вы, миледи, вероятно, помните того мальчугана, который пристал к вам и бывшему владельцу поместья во дворе? Так вот хижину матери этого ребенка посетил Ротгар.
«Как интересно», — подумал Гилберт, заметив, как меняется на глазах лицо Марии, оно то вспыхивало, то бледнело.
— Ах, да, ведь эта Хелуит — одна из самых пригожих девушек Лэндуолда, не так ли? — опять наводил на мысль оруженосца Гилберт.
— Потом, после страстных объятий и душераздирающей сцены прощания, Ротгар направился в хижину дровосека, в которой тот, правда, давно не живет. Он, судя по всему, устроился там на ночь, так как разжег огонь и закрыл все окна.
— Ты направил этому негодяю Филиппу соответствующее донесение, как я тебя об этом просил, Джеффри?
— Конечно, сэр Гилберт, — с обидой в голосе ответил Джеффри.
Гилберт дал ему знак, чтобы он возвращался к своим бражникам.
— Завтра я отправлюсь верхом, чтобы посмотреть, что же это за хижина, сказал он, обращаясь к Марии. — Там, где есть чурбан для колки дров, — это весьма подходящее место, где можно срубить предательскую голову.
— Ну и какой цели это послужит? Вот они, эти звенящие нотки отчаяния, которые он так часто слышит в своем, но слишком редко в ее голосе.
— Видите ли, хотя вы и поступили глупо, отпустив сакса на свободу, я все же предупредил Филиппа, что у нас есть еще один шанс завладеть его головой. Я мог бы ее отправить Вильгельму и таким образом предотвратить все его промахи перед королем. — Он сделал вид, что обдумывает эту мысль. — Король может даже наградить того человека, который доставит ему голову врага, может, даже передаст ему бывшее его владение, — Лэндуолд принадлежит Хью!
— В таком случае, может, хозяин Лэндуолда, Хью, сам лично доставит голову Ротгара Вильгельму?
— Гилберт, — сказала Мария. — Не забывайте, что вы давали клятву на верность Хью. — Она в упор смотрела на него, смотрела, не шевелясь, словно окаменев, не скрывая своей самоуверенности. Ее упрямый взгляд говорил о ее намерении снова указать ему на его место, снова подчинить его Хью.
— Все может кончиться, Мария, — тихо сказал он. — Может, Вильгельм больше оценит верность, которую ему выражают сегодня, чем прежние заслуги. Но вам нечего бояться. У Хью все останется, как прежде, все, кроме титула. А вы, моя радость, — он резко привлек ее к себе, и она, спотыкаясь попыталась отшатнуться от него. — У моей жены будет все самое лучшее, что только может предложить Лэндуолд.
— Нет, — злобно прошептала она, от этого отказа кровь бросилась ему в лицо, застучала в ушах.
— Завтра, — проговорил он, — я привезу его голову сюда. При таких морозах она долго сохранится. А после Пасхи мы вместе с Филиппом отвезем ее в качестве подарка Вильгельму.
Глава 8
Нужно предупредить Ротгара.
Он ей доверял. Доверял свою жизнь в обмен на собственную гордыню. Ротгар точно выполнил свою часть сделки. Как ему объяснить, что и она выполнила свою, тем более к нему в хижину вдруг ворвется Гилберт и будет гоняться за ним со своим мечом, покуда не отрубит ему голову. Перед верной смертью он, конечно, осудит ее как обманщицу и вероломную лгунью.
Мария, сидя в холодной темной спальне своего алькова, потуже натягивала на себя теплый плащ. Будь ты проклят, Гилберт Криспин! Их хрупкий договор защищать Хью и оказывать ему помощь сразу же рухнул.
Она внезапно вздрогнула, вспоминая нескрываемую похоть в голосе Гилберта, когда он, бросив на нее любвеобильный взгляд, сказал: «Моя жена». Нет, никогда! Может, он произнес эти слова под воздействием крепкого эля. Самым решительным образом она выбросила все мысли о Гилберте прочь из головы.
Звуки шумного застолья постепенно ослабевали по мере того, как рыцари один за другим покорялись воздействию крепкого лэндуолдского напитка. Когда ночную тишину ничего, кроме храпа пьяных рыцарей не нарушало, она просунула голову через пыльную занавеску, которая обеспечивала ей личную неприкосновенность.
Угасающий огонь в камине бросал слабые красноватые блики на лица спящих. Все они, за исключением Гилберта, растянулись прямо на полу, задрав свои туники, чтобы немного остудить разогретые алкоголем тела. Но пройдет не один час, прежде чем холод преодолеет их опьянение. Сидя на табуретке, Гилберт уронил голову на стол, одна его протянутая рука касалась опрокинутой большой пивной кружки. Разлитый эль образовал вокруг нее лужу. Из предыдущего опыта Мария знала, что прежде взойдет солнце, высушит пролитый эль, и только после этого он, скорее всего, очнется.
В этой полулежащей позе, он демонстрировал ей всю ширину своей предательской спины. Если бы у нее оказался в руках нож, она бы глубоко вогнала его ему между ребер.
Хотя Мария и конфисковала наряды прежней хозяйки дома, она с презрением относилась к сакским украшенным драгоценными металлами ножнам, в которых были усыпанные бриллиантами маленькие кинжалы. Они ей казались красивыми, но бесполезными игрушками, нужными только при снятии кожуры с фруктов. Но если кинжал ловко воткнуть в спину между ребер так, чтобы конец его проник в сердце, то он станет таким же мощным орудием убийства, как и самый тяжелый меч.
Поклявшись в следующий раз обязательно прикрепить такой кинжал к поясу, Мария незаметно выскользнула из алькова.
В пустом коридоре, с почерневшими от дыма стенами, она шла медленно-медленно, почти ползла, радуясь, что ее мягкая обувь спасает ее от лишнего шума. Потом она прошла через кухню, потом мимо будуаров-спален, где обычно отдыхали рыцари, надеясь, что их женщины уже спят, отчаявшись дождаться своих мужчин. Туда, поскорее к конюшне, где тепло от животных и их запахи пропитали насквозь воздух, где приглушенное ржание лошадей и шорох соломы от тяжелых копыт помогут ей удачно осуществить свой план.
— Миледи?
Перед ней возник мальчик — помощник конюха, он еще не очнулся ото сна и энергично протирал глаза. Да, не удается ее план — выскользнуть отсюда незаметно, чтобы предупредить Ротгара о грозящей беде, но, может, не все еще потеряно.
