– Необузданные, – проговорил он, имея в виду не только лошадей, но и собственные желания. – И свободные.
– Алма говорит, что это потомки лошадей, оставленных испанцами.
– Ха! – Вот тут он, несомненно, подловил ее на лжи. – Те испанцы, которых я знал, относились к своим лошадям с такой заботой, какую охрана уделяет только первородному сыну короля. Если бы они и бросили каких-то лошадей, то на них нельзя было бы ездить.
– Ну, диким лошадям и индейским пони до Ариона далеко, – признала Джульетта. – Но они очень выносливые и почти никогда не устают.
– Как и Арион, – сказал Джеффри, отказываясь признать превосходство диких американских пород хоть в каком-то отношении. – Я знавал ры… других представителей моего сословия, предпочитавших более тяжелых лошадей, но я нахожу, что хотя они дают небольшое преимущество во время турниров, но слишком легко устают и на протяжении долгих переходов им не хватает выносливости.
Джульетта моргнула и долгое время ничего не отвечала. А потом улыбнулась чудесной улыбкой.
– Мне приходилось проезжать на индейском пони по сорок миль в день.
Она говорила так, словно очень гордилась подобным достижением.
– А я спал сном младенца, пока Арион проносил меня по сто миль в день и даже больше, – отозвался Джеффри, почти не погрешив против истины: сильные ноги Ариона действительно покрывали такие расстояния, но, путешествуя на такой скорости, заснуть не смог бы никто, и даже самому умному коню на расстоянии в сто миль необходимо руководство всадника.
– Ну, мне что-то не верится, что во время езды верхом можно дремать, словно в карете, но я рада, что вы вспомнили из своего прошлого хоть что-то.
Поощренный веселыми искрами, плясавшими в глазах Джульетты, Джеффри решил вспомнить пару своих самых любимых приключений.
– Давайте я расскажу вам кое-что из того, что вспомнил. Был случай, когда мы ушли от громко орущей орды сарацинских воинов, а всем известно, что они славятся своей верховой ездой. А еще король Эдуард поручил двоим из нас порознь доставить известие своему дяде, и я вручил королю ответ прежде, чем мой соперник добрался до королевского дядюшки. Не говоря уже о том, как отважно противостоял Арион Дрого Фицболдрику и, не колеблясь, бросился в Первозданную Пропасть…
Ужаснувшись тому, что желание вызвать на лице Джульетты еще одну редкую улыбку заставило его упомянуть о вещах, которые он намеревался держать в тайне, Джеффри растерянно замолчал.
Однако он слишком поздно остановил свой разболтавшийся язык. Выражение нежной радости на лице Джульетты сменилось чем-то похожим на отчаяние. Она протянула к нему руку. Секунду ее тонкие пальцы трепетали над его плечом, а потом она отдернула их и спрятала в складках юбки. Он невыразимо, необъяснимо томился по ее прикосновению, и едва смог справиться с желанием схватить ее за плечи и до хрипоты убеждать в том, что все им сказанное – святая правда. Но будет лучше, если Джульетта по- прежнему станет считать его влюбленным в лошадей сумасшедшим.
Она прерывисто вздохнула и снова вернулась к началу их разговора, словно речи о лошадях, королях и подвигах прошлого вообще не было.
– Вы не успели присмотреть себе хороший участок.
– А его можно выбирать?
– Конечно. Нельзя требовать от человека, чтобы он строил себе дом и пять лет орошал своим потом землю, которая ему не нравится. Именно такой срок необходим, чтобы подтвердить свои права на участок.
Единственное, что хотелось подтвердить Джеффри – это то, что он не имеет никакого отношения к этим сукиным детям, – приграничным разбойникам.
– Мне не важно, какой именно участок я получу. Любой подходит – например, вот этот.
Кивком головы он указал на колеблемую ветром траву, уходившую к горизонту.
– О, этот! – Джульетта печально смотрела на выбранную им для примера землю. – Этот участок забрал человек из Миссури – но он на ней никогда не работал. И не будет.
– Тогда зачем он ее взял?
– Так поступило множество сторонников рабства. Они утверждают, что это дает им право голоса в Канзасе. А еще это уменьшает количество участков, которые могут взять переселенцы, желающие обосноваться на нашей территории. Это не вполне законно, потому что положено, чтобы те, кто подает заявку на землю, в течение пяти лет на ней жили и работали.
– Тогда вашему президенту следует лишить их участков, – сказал Джеффри.
– У президента нет времени лично этим заниматься. Кто-то должен подать прошение о передаче права на участок, но я сомневаюсь, чтобы это было сделано. – В ответ на вопросительный взгляд Джеффри, Джульетта печально улыбнулась. – Требующий передачи участка должен зарегистрировать свое намерение в земельной конторе и в течение пяти лет жить на этом месте, точно так же, как те, кто получает новые участки. И только потом он имеет право требовать слушания о праве собственности. Но если появится первоначальный хозяин и выдвинет свои возражения, то не исключен неприятный и дорогостоящий судебный процесс. Проситель может его проиграть, а это будет означать, что он даром потратил пять лет. В Канзасе столько свободной земли, что мало кто готов занимать уже разобранные участки.
«Я бы это сделал», – подумал Джеффри, ощутив ее невысказанное желание, чтобы явился рыцарь, который отнял бы этот соседний участок у человека из Миссури. Он бы пошел на такой риск, хотя, получив собственность поблизости от Джульетты, он подверг бы себя невыразимым мукам, устроив себе ад еще при жизни.
– Посмотрите, насколько он хороший! – говорила Джульетта, не замечая его душевного смятения. Заслонившись ладонью от солнца, она перевела взгляд с Робби и Ариона на бесконечные акры усеянной цветами степи. – Большинство жителей города имеют участки дальше, в прерии. Но Дэниель был первым поселенцем города и выбрал себе самую хорошую землю. Вся земля от моего постоялого двора вон до того ручья принадлежит нам – теперь, наверное, мне одной. За те годы, что я здесь живу, ручей ни разу не
