упомянув об их хлипкости.
– Готов признать, что этим мулам далеко до такого боевого коня, как ты, но оружие у защитников города все жеесть…
Тут Джеффри сам замолчал, с тоской подумав о явно недостаточной прочности деревянных, обтянутых бизоньей шкурой щитов. И копья были на редкость грубо обтесаны: трудно представить их в благоприятном свете, даже в беседе с конем.
– Местное оружие. Не говоря уже об этих четырех удивительных револьверах.
Арион вытянул шею и отчаянно затряс головой, так что грива его разметалась, а удила зазвенели: громким ржанием жеребец выразил явное недовольство, которому сам Джеффри не мог дать волю.
– Покажем им!
Этот крик подхватил один голос, потом еще и еще – и Джеффри, ободрившись, выпрямился в седле. Он знал, что уверенность в себе позволяет выиграть бой даже с превосходящими силами противника, так что ему надо стараться не выказать перед подчиненными своей тревоги.
– Воины, самые обычные, – повторил он, на этот раз стараясь убедить самого себя. Возможно, неизвестные приграничные разбойники, с которыми им предстоит столкнуться, вооружены и подготовлены ничуть не лучше. Фермеры, вступающие в бой против таких же фермеров. Но защитники Брода Уолберна вступят в бой, зная, что их жены, дети и земли будут ждать победителей. И Джеффри будет сражаться так же, зная, что на этот один-единственный день все, о чем он мечтал, принадлежит ему.
– Ха! – крикнул он, сделав неприличный жест, который в свое время перенял у итальянцев, в сторону далекого и еще остававшегося невидимым противника. Почему-то это очень подняло его дух.
Рыцарь резко развернул Ариона и едва успел его остановить и не сбить с ног оказавшуюся позади него Джульетту, окруженную мирными жителями городка. Неслышно ступая по пыли, к воину подходили женщины и дети.
– Мы готовы уйти в твой дом, Джеффри, – сказала Джульетта.
Многие несли с собой продукты – несомненно, оставшиеся после вчерашнего пира, когда все турнирные схватки и упражнения казались всего лишь развлечением. В глазах у женщин блестели слезы, которые они стоически сдерживали. Крепко сжатые губы не могли скрыть на их лицах страха за мужчин и мальчиков- подростков, но плечи они расправляли с верой и решимостью.
В общем, сражаться за них более чем стоило.
Джульетта изучала возлюбленного: иначе нельзя было бы назвать тот внимательный взгляд, которым она обвела его всего, начиная с сапог и кончая талисманом. Казалось, она хочет запечатлеть в памяти все его черты. Эти безмолвные прощальные взгляды всегда были характерны для расставаний дамы и рыцаря, уезжавшего на битву. Джеффри никогда не надеялся, что ему будет даровано такое же прощание, и сейчас здравый смысл подсказывал ему, что не годится так открыто этим наслаждаться. Эта их разлука будет просто пустячно короткой, если учесть, что завтра ему предстоит уехать навсегда.
– На тебе нет доспехов, – сказала Джульетта.
– Вон у Робби мой шлем.
Ее лицо осветилось пониманием.
– Ты не стал надевать кольчугу, потому что у остальных мужчин ее нет!
Какой был смысл приукрашивать истинную правду? Джеффри постарался перевести разговор на более важные вопросы.
– Если детям станет скучно, проследи, чтобы они оставались в стенах крепости.
– Об этом можете не беспокоиться, Джеффри. – Миссис Эббот вытащила из кармана затрепанное послание и помахала им у него под носом. – Я их развлеку – прочту это вот письмо от моего сына Германа из Военной службы инженеров-топографов. Он пишет в нем о верблюдах и таких чудесах, какие вам и не снились. И еще он нарисовал мне карту. Всем известно, что ребятишки просто обожают разные карты. – Ее немолодое лицо вдруг осунулось, а многослойный подбородок задрожал. Она обвела взглядом всех мужчин. – Я собиралась прочитать его всем вам.
– Вы сможете нам его прочесть, когда мы вернемся, закончив сегодняшнее дело. Что до меня, то мне особо хотелось бы увидеть карту вашего сына, пока вы не скормили ее какому-нибудь козленку.
Миссис Эббот сначала рассиялась улыбкой, а потом нахмурилась: ее, как и многих других женщин, смутил проявленный рыцарем интерес, но у Джеффри больше не было на нее времени.
– А теперь всем дамам и детям надо уйти в безопасное место.
Дамы попятились, а потом со свойственным всем женщинам пастырским инстинктом собрали любопытных ребятишек в тесную группу и пошли по прерии. Рыцарь смотрел им вслед дольше, чем следовало бы: его внимание было приковано к стройной фигурке, облаченной в голубое платье, которая двигалась, плавно покачивая бедрами. Ему хотелось бы, чтобы их прощальные слова касались не горожан, а его и ее чувств, а еще – еще ему хотелось, чтобы эта уродливая благопристойная шляпка не скрывала бы сейчас роскошные волосы Джульетты, которые так недавно опутывали его руки. Арион раздраженно фыркнул, выведя его из неподобающей моменту задумчивости, и Джеффри с благодарностью потрепал его по холке. Рыцарю следует сейчас сосредоточиться на подготовке к бою, а не на отношениях с возлюбленной.
– Laissez aller, – пробормотал он, поворачивая Ариона.
– Джеффри!
Одного окрика Джульетты оказалось достаточно, чтобы он остановился, хотя она повторяла его имя снова и снова, бегом направляясь к нему. А когда она наконец добежала до него, Джеффри понял, что его мимолетное желание осуществилось: шляпка свалилась у нее с головы, а из аккуратной прически выбились локоны. Джульетта смотрела на него снизу вверх, задыхаясь: такой он видел ее много раз за это утро любви. Однако полное робкой мольбы выражение ее лица было каким-то новым.
– Я… я мало что знаю о рыцарях. – Она замолчала, все еще не восстановив дыхания. – Но, кажется, было принято, чтобы дамы давали что-то, когда их мужчины… их рыцари… собирались на битву?
