– Я тоже там был зимой. В феврале 1942-го, всего пару дней. Отвез в Ташкент твою бабушку и твоего папу и уехал на Урал. Там наш корпус формировался.
– Гвардейский Уральский орденов Кутузова и Богдана Хмельницкого? Дед, почему ты так мало рассказывал о войне? И не только о войне? Я тебя все время спрашивал, а ты…
– А ты бы о ТАКОМ рассказывал? Ты вырос, внук, вон – седина на висках. Неужели до сих пор не понял, почему мы – все! – молчали? Эх ты, солдат Яшка!
– Дед-медвед!
[…………………………..]
По аллее, мимо цветущего тамариска… Или божьего дерева? Никак не запомню. Мимо нашего маленького виноградника («шасла», очень сладкая!) – к серому штакетнику забора, к скрипящей калитке, возле которой растет высокий тополь. Оглянуться? Не стоит, я и так вижу. Вижу – и знаю. Бабушка поднимется на крыльцо, скоро обед, надо готовить. Дедушка тоже встанет, но сначала снимет очки, уложит их в кожаный футляр, нашарит рукой палку. Она всегда стоит справа…
– Рекс! Рекс, ко мне!
Огромная черная овчарка – овчар! – неслышно подбежала, ткнулась холодным носом, пристроилась рядом. Рекс – дедов любимец, предмет зависти всех соседей. Характер – точно дедов. Никогда зря не лает, спокойный, молчаливый – до поры, до времени. А уж когда пора настанет!..
– Рядом! Гулять!..
[…………………………..]
Я не видел сегодня бабочки. Да вот она – маленькая точка на небе! Совсем маленькая, совсем- совсем.
Мы часто гуляем вместе. Рекса не надо водить на поводке, это вам не болонка. Он любит гулять, особенно на пруд – который за магазином. Плавает он просто здорово…
– Рядом!
Это я зря – Рекс и так рядом. Дорожка узкая, но места вполне хватает. Из-за забора к нам тянутся ветки со спелыми вишнями, с завязями яблок. Тут очень много яблонь.
Скоро будет пустырь – огромный, целая площадь, там перекресток, нам налево…
Не понимаю! Мы у станции? Но разве это наша станция? Отчего так темно, откуда взялись нелепые дома? Откуда здесь многоэтажки?
Темно, очень темно… Где Рекс? Где?!
Назад, скорее!
Бабочка тут, почти рядом – огромная, мокрая, холодная. Солнце отражается на мелких капельках…
Солнце? Но ведь солнце пропало!
…За старым черным штакетником – черная пустошь. Деревья исчезли, исчезли кусты сирени, цветы… Пусто – ничего! Лишь возле обвалившегося крыльца – две могилы.
– Бабушка! Дед!
Голоса не слышу. Кажется, поднимается ветер. Черный ветер…
Нет, все не так! Они похоронены в городе, над их могилой – памятник, там фотографии… Холодно. Черно. Очень холодно.
[…………………………..]
Не двинуться, не пошевелить рукой. Это – самое страшное, когда не можешь ничего – даже вздохнуть.
Бабочка? Ты еще здесь? Как ты близко, какая ты светлая! Рядом с тобой не так страшно.
Дотронуться?
Так это не бабочка! Диск – огромный, теплый, светящийся ровным солнечным огнем! Только прикоснуться рукой!..
[…………………………..]
Светло! Голубое небо, зеленые кроны… Светло!..
Успеваю оглянуться. Бабушка и дед стоят рядом, плечом к плечу, улыбаются, бабушка машет рукой. Справа от нее – маленький светловолосый мальчик. Шорты, белая рубаха с короткими рукавами, панама налезла на нос…
[…………………………..]
11. КАРТИНА
(Rezitativ: 0’44)
За рекою – пустырь. Даже странно! Чуть левее – высокие трубы заводов, правее и дальше – длинная шеренга домов. А в центре ничего, пусто-пустынно. Лишь огромное поле, залитое ярким летним солнцем.
И река – тоже огромная, от одного берега до другого никак не меньше километра. Серая вода, мелкая рябь, птицы в высоком голубом небе…
Река – плохо, совсем плохо, но, к счастью, мы не в городе. Точнее, в городе, но не в нашем. Значит, река – не помеха.
