сумел создать надлежащую обстановку для разработки военных планов, которые примирили бы доктрину со стратегическими целями.
Упреждающий план Жукова фактически представляет собой неподписанный набросок с исправлениями, внесенными им самим, на полях. Об ограниченности целей этого плана можно судить по основной схеме операции, изложенной в начальном параграфе:
«Учитывая, что в настоящий момент Германия сохраняет свою армию полностью мобилизованной, с развернутым тылом, она в состоянии обмануть нас, предприняв внезапную атаку. Чтобы предотвратить это, я считаю необходимым любой ценой не позволить германскому Верховному командованию захватить инициативу, предупредить развертывание сил противника и атаковать германскую армию в тот момент, когда она еще находится в процессе развертывания, и прежде, чем она успешно завершит организацию фронта и координацию действий различных войск».
Может быть, Жуков надеялся повторить относительный успех, достигнутый им в ходе вторых военных учений в январе, когда его юго-западный фронт оказался в состоянии двинуться на запад, к реке Вистула. План содержит элементы теории «глубинных операций», которую он успешно применил на практике в боях на Халхин-Голе.
Жуков рассчитывал, что Красная Армия со своими 152 дивизиями сможет противостоять 100 немецким дивизиям, собранным, по его подсчетам, в глубине центрального участка западного фронта от границы до Варшавы. Окружение путем тактического маневрирования немецких войск, сосредоточенных на центральном западном участке, внесет расстройство в их ряды и изолирует их от левого фланга. Выполняя этот маневр, Красная Армия должна была получить контроль над германской частью Польши и Восточной Пруссией. Первоначальный успех расчистит почву для окружения и северного, и южного флангов немецкой армии{1130}.
Сталин в чрезвычайном порядке собрал в Кремле 24 мая высшее командование, в том числе Тимошенко, Жукова, адмирала Кузнецова, Ватутина и командующих главными фронтами, Кирпоноса (вместе с верхушкой его штаба) и Павлова. На заседании, продолжавшемся почти три часа, они, по-видимому, обсуждали проблемы, связанные с германской угрозой, и меры против нее. Сталин, однако, отказался выходить за рамки уже предпринятых экстренных мер{1131}.
Высказывалось предположение, что если бы Сталин согласился с рекомендациями, то русским пришлось бы легче в начале войны. Но сталинская осторожность казалась резонной, не только в силу политических соображений, описанных здесь, но и по причинам военного характера. Расчеты Жукова основывались на сосредоточении немецких войск в середине мая. Жуков не смог бы завершить развертывание своих сил до конца июня, и к тому времени немцы значительно превосходили бы их численностью. Возможно, еще более отрезвляюще действовали уроки военных учений, обнаруживших неподготовленность советской армии. Ретроспективно Жуков признавал, что его предложение было ужасной ошибкой: если бы Красной Армии позволили нанести удар в то время, ее бы тут же разгромили{1132}. Жуков впоследствии спорил с маршалом Василевским, который в интервью, замалчивавшемся почти 20 лет, утверждал, будто Сталин совершил ошибку, не развернув все силы прикрытия и второй эшелон на границе. Жуков пометил на полях интервью, хранившегося в архиве Политбюро: «Точка зрения Василевского не вполне соответствует действительности. Я уверен, что Советский Союз был бы разбит в самом начале, если бы мы развернули все наши силы на границах накануне войны, а немецкие войска смогли бы выполнить свой план, окружить и уничтожить их на границе… Тогда гитлеровские войска смогли бы ускорить свою кампанию, а Москва и Ленинград пали бы в 1941 г.»{1133}.
Развертывание как экстренная мера проводилось в большой спешке и весьма беспорядочно. Оно осуществлялось непродуманно, армии и вспомогательные части были еще не укомплектованы и плохо экипированы. В Москве это хорошо понимали и поддерживали решение Сталина оттягивать войну насколько возможно. Еще 29 апреля генерал Кирпонос, командующий Киевским военным округом, предупреждал Жукова, что февральский план мобилизации «недоработан». Через четыре дня после объявления мобилизации генерал-лейтенант Пуркаев сообщал Жукову из Киева, что осуществление планов снабжения армий боеприпасами и провиантом идет «крайне медленно». Такими темпами программу снабжения не выполнить и за весь год. 6 июня командир 5-й танковой дивизии жаловался, что, хотя объявлена мобилизация, численность личного состава у него далека от требуемой и у него нет никаких оперативных инструкций. Поэтому, заключал он, «проволочки в пополнении личного состава не дают возможности завершить исполнение мобилизационных предписаний в соответствии с планом мобилизации на 1941 г.». В тот же день заместитель командующего Прибалтийским военным округом сообщал Жукову, что трудности с материально-техническим обеспечением, невозможность создать надлежащую инфраструктуру и отсутствие коммуникаций «не позволяют выполнить план мобилизации»{1134} .
Нежелание перейти к активной оборонительной политике не так уж удивительно. 17 мая Жуков и Тимошенко вместе с Ждановым выпустили отчет о «результатах проверки боевой подготовки за зимний период 1941 г. и приказы на летний период». Отчет разоблачал недостатки, вскрытые в ходе инспектирования армии зимой 1941 г. Недостатки эти усиливали сомнения в способности Красной Армии на данном этапе нанести упреждающий удар. Как показала проверка, армия в целом не проявляла особой бдительности, боеготовности, стойкости в обороне или готовности отразить вторжение танков. Отчет является отражением отчаянных попыток навести порядок. Переоценка задач обороны проливает свет на печальную истину, что лишь немногие из них были решены в течение зимы. Инспектирование, проведенное Наркоматом обороны и военными округами, установило, что в большинстве частей не выполнены директивы по мобилизации. В итоге новые приказы, которые должны были лечь в основу подготовки в течение лета 1941 г., ясно демонстрируют оборонительную тенденцию и необученность вооруженных сил. Приказы командиров мотопехотных и танковых корпусов еще более откровенно показывают, что не усвоены были самые основные навыки, включая осуществление связи и координации, точность огня, тактику ведения ночного боя{1135}.
Эффективность обороны должна была обеспечивать система укрепленных районов, спешно сооружавшихся вдоль новой «линии Молотова», примерно в 300 км к западу от бывшей границы. Важнейшей задачей УР, построенных на некотором удалении от границы, было служить передовыми постами для сил прикрытия первого эшелона и оказывать им материально-техническую и огневую поддержку на начальном этапе войны. Ожидалось, что силы прикрытия захватят приграничную местность, сдержат противника, отразят первый удар и создадут благоприятные условия, чтобы второй эшелон нанес контрудар. План был разработан осенью 1940 г., но ему не был дан ход «в связи с новыми политическими и военными задачами», вытекавшими из пакта Молотова — Риббентропа. Затем ему мешала крупнейшая стратегическая ошибка — предположение, что главный удар Гитлера будет направлен против Киева, а не против Белорусского фронта{1136}.
В 1938 г. были созданы тринадцать укрепрайонов, укомплектованных 25 пулеметными батальонами, общей численностью 18 000 чел.
Еще восемь добавились перед вторжением Германии в Польшу. Введение новых стратегических планов в 1940–1941 гг. сопровождалось строительством двадцати укрепленных районов, густо расположенных вдоль новой границы. Решение демонтировать старую линию и передвинуть орудия на новую принял лично Сталин. Этот проект, однако, встретился с бесконечными техническими трудностями при перевозке оборудования из старых укреплений в новые{1137}.
