Но и покидать Остров не хочется. Значит, как на играх Мегалитийских: первая попытка не вышла, вторую начинаем.
На этот раз не слон, просто надпись. Не по-местному, латинскими слева направо:
«Гость, говорит ФОРТУНАТ, хочешь пить – черпай из кратера.
Будешь буянить, велю в бочку с водой опустить!»
Все разом: и чего здесь дают, и кто хозяин, и про обычаи. А что удивительного, если совсем рядом – гладиаторская школа все того же Батиата? Он ко всему, оказывается, еще и ланиста, всей школы хозяин. И народец здесь соответствующий: у крыльца сразу пятеро толпятся – босые, бородатые, в старых туниках. Тог с каймой таким, понятно, не положено, плащи же свои не иначе у кратера оставили.
Смотрят – и я смотрю.
Обычай известный. Отвернусь, пройду мимо, и они отвернуться, поскольку днем – и не разбойники. А вот если еще чуток постою…
– Тут, девочка, наши «волчицы» охотятся. Так что проваливай, красивая!
Самый крепкий. Без бороды, небритый, лет сорок, под туникой мышцы бугрятся, шрамы на руках.
Кинжал у пояса.
И одноглазый. Без повязки, страшновато смотреть, но смотрю. И он смотрит. Думает.
– Если хочешь, восемь ассов дам. По дружбе. А потом – исчезай!
Вот так! Девочка за восемь ассов, есть чем гордиться.
– Неужели только восемь, Геркулес? Асс у тебя – асса ты стоишь!
– Не Геркулес, – смеется. – Аякс! Меня тут все знают. Больше дал бы, так за поясом пусто. Ничего, повеселимся, я маленьких да прытких люблю.
На миг даже растерялась. Маленькая да прыткая – и все? Но тут Учителя вспомнила – как Он на меня смотрел тогда, в первый раз. Прикрыла веки, представила себе Его взгляд, словно лунный свет зрачками поймала, подождала немного.
Открыла глаза.
– А ты сколько стоишь, Аякс?
Напрасно, я – та, что из Прошлого, – расхвасталась. Ничего особого не придумалось, да и сразу догадаться следовало. К первой вечерней страже[1] я уже жила в «Красном слоне» – в лучшей комнате на втором этаже, потому как моей хозяйке, все той же сиятельной Фабии Фистуле, именно такая и требовалась. А что хозяйке следовало когда-нибудь и пожаловать, волновало меня не слишком. Пожалует сиятельная – в свой черед.
Переодеться, конечно, пришлось, сережки да кольца из котомки достать, над лицом поколдовать слегка. Служанка сиятельной все-таки! Аякс же трех друзей пригласил, бывших гладиаторов школы Батиата, как и он сам.
Лепешечника, что меня прогонял, на ночь на цепь у входа посадили, дабы постояльцев с тугим кошелем не отпугивал. А перед этим ему Аякс улыбнулся.
Вот и все хитрости. Нечем хвалиться.
Аякса похоронили три года назад. У его погребальных носилок я в последний раз плакала. Перед смертью он сказал: «Знаешь, в жизни всего двоих и боялся. Нашего ланисту – да тебя!»
К этому парню я и не подсаживалась, если бы гостинщик Ситтий, что заведение в порядок привел, удосужился соорудить в зале обеденной не четыре ложа, а, скажем, пять. И так, впрочем, тесновато, пройти почти что негде. Зато чисто, только потолок немного закоптился. Светло, масла для светильников не жалеют, от кухни запах пристойный. И шумят на слишком.
Все бы хорошо, но только ложа заняты. И тут сама виновата – решила сперва весь вечер в комнате, запершись, просидеть. Из опаски, понятно, и отдохнуть хотелось, лиц ничьих не видеть. Насмотрелась уже!
Заперлась, лепешку умяла, кислятиной разбавленной запила… И как начало вспоминаться! Все сразу – что недавно было, что давно, в подробностях, в картинках, в капельках кровавых.
Поняла – сейчас завою. Как лепешечник, что на цепи сидит.
Три ложа сплошь заняты, на них и смотреть не стала. На четвертом, дальнем, где светильников поменьше, всего один расположился. Один – не страшно, присяду в уголке, мешать не буду. И вид у парня приличный – лет двадцать пять, светловолосый, лицо…
Рассмотреть не успела – тогу заметила.
Римлянин!
Про все прочее и думать расхотелось. Это в самом Риме тоги все подряд носят, у нас на юге совсем иначе. Даже те наши, что римскими гражданами родились, тогу лишь по делу надевают, в Риме, к примеру – или в храме на Календы, потому что праздник не наш, римский.
А вот чтобы так, вечерком, в «Красном слоне», с чашей вина – и в тоге? Сразу ясно – кто!
А уходить противно. Все-таки на своей земле! Я – на своей, не этот!..
Поморщилась заранее, мальчишку-прислужника, что между ложами бегал, пальцам поманила…
– Госпоже здравствовать! Мне… Подвинуться?
И отвечать не тянуло, и обижать не стоило.
– Господину здравствовать! Госпожой называть не надо. Двигаться не надо!
Получилось, не хуже разбирательства у претора. Парень даже дернулся.
– Если мешаю, госпожа… То есть… Могу, если велишь, уйти… Меня зовут Гай, Гай Фламиний. Но я не из тех Фламиниев…
Точно, как у претора! А приятно, когда не тебя в допрос берут! Сейчас бы врезать: «А вот поглядим из тех – или из этих. На кресте враз разговоришься!»
– Папия Муцила! Не замочи тогу в вине, Не Тот Фламиний!
Все-таки разозлилась – до того, что римлянину настоящим именем представилась. Ой, зря! Молчи, язык, хлеба дам![2]
Внезапно он улыбнулся – бледно как-то, грустно.
– Самнитское имя… Тем, кто приезжает в Капую из Рима, не советуют надевать тогу. Особенно по вечерам.
Вот тут я его и рассмотрела. Не двадцать пять, поменьше. Прическа короткая, простая – и тога самая недорогая, грубой шерсти, чуть ли не домотканая.
А вот лицо приятное. Не из тех, что всю жизнь помнится, но… Помнится!
…И еще ямочки на щеках.
– Имя самнитское, но я из осков, Не Тот Фламиний.
Охотно кивнул, вновь улыбнулся, но уже совсем иначе.
– Ну, конечно же! Вспомнил! Консулами Государства Италия были Квинт Помпоний Сихон и Гай Папий Муцил, верно?
…А если бы я его в тот вечер, в тот самый миг, убила?
Здоровенный детина в короткой пестрой тунике лихо вставил два пальца в рот, кому-то подмигнул…
– Бэ-э-э-э-э-э!!!
Густая струя оросила ступени храма.
– Ух, ты-ы-ы-ы!!! – грохнуло со всех сторон. – Устругнул!
– Задницей у тебя лучше выходит! – скривил рожу другой, в такой же тунике, но с женским платком поверх плеч. – Клянусь Геркулесом Победителем, я попаду на целый локоть дальше!
Тоже подмигнул, отмерил расстояние шагами, вернулся на место. Два пальца в рост.
– Да не части, как жрец на Луперкалиях!
Слова девицы, стоявшей поблизости на четвереньках, относились не к соревнователям, а к четвертому участнику действа, пристроившемуся в той же позиции как раз позади нее.
Детина в женском платке скорчил героическую рожу…
– Бэ-э-э-э-э-а-а-а-а!!!
– Ух, ты-ы-ы! Ну, и струя, как у Нептуна, на локоть, точно! Ух, ты-ы-ы-ы!!! Во дал, а?
– Да не части ты, кролик! И-раз! И-раз!
