бросив своих ничего не понимающих сторонников. Выходит, есть на то причина?
– …А теперь мы ввязываемся в авантюру, за которую рано или поздно придется расплачиваться. А кто окажется под ударом? Вы сами их, товарищ Сталин, назвали. Заявки, с которых и началось все дело, подали исполком Коминтерна и Главный штаб РККА, Зиновьев и Троцкий. Удачный предлог для очередной фракционной свары. И по вашему, это ха-ра-шё?
Генеральный слушал безмятежно, лишь пальцы, сжимавшие носогрейку, напряглись и слегка побледнели.
– …Центральная контрольная комиссия в числе прочих задач призвана охранять единство партии и предотвращать подобные «обезьяньи» скандалы – даже если они кому-то персонально очень выгодны. Я думал решить вопрос без Кима Петровича и его отдела, но вы не оставляете мне выбора… До свиданья, товарищи!
Лунин коротко кивнул присутствующим и, не оглядываясь, прошел к выходу. Негромко хлопнула высокая белая дверью.
– Какой горячий молодой человек, понимаешь, – усмехнулся Сталин, пряча трубку в карман. – С товарищем Кимом и его отделом мы решим любой вопрос, а не только эту мелочевку. Боюсь, товарищ Лунин близок к созданию культа собственной принципиальной личности…
Ротный и Вырыпаев, не сговариваясь, взглянули на Генерального. О «культе личности и его последствиях» читать приходилось, причем совсем недавно.
– Уже ознакомились? – понял тот. – Вам очень страшно, товарищи? Если верить этой филькиной грамоте, я сейчас должен отдать вас в застенки какого-то Ежова и его «эн-ка-вэ-дэ». Там вы сразу признаетесь в том, что шпионили для короля Сиама и всех сорока его жен.
Сталин поморщился, встал, вышел из-за стола.
– Иногда просто устаешь от человеческой глупости и подлости. Надеюсь, вы, товарищи, не поверили в подобный бред?
– Да чепуха это все! – искренне воскликнул красный командир. – Не обращайте внимания, товарищ Сталин!
Поручик немного промедлил с ответом, но тоже сказал, что думал:
– Товарищ Сталин! Лунин – человек несдержанный, но, по-моему, очень прямой и честный. У него нет камня за пазухой. Опасаться следует совсем других, которые не говорят в лицо, а рассылают подметные письма. Все это, конечно, не случайно, ваши противники что-то готовят. Я бы не верил тем, кто слишком сладко улыбается.
Генеральный чуть подумал, кивнул и протянул руку.
– Вы хорошо сказали. Спасибо!
В знакомую комнату входить не спешили, задержались в пустом коридоре, возле широкого пыльного подоконника. Хотелось поговорить, но слова не шли.
– Курить хочется, – вздохнул один. – У товарища Зотовой попросить, что ли?
Второй поглядел в немытое окно, дернул плечами.
– Думаешь, легче будет? Я бы не стал, это вроде как перед самим собой капитулировать… Слушай, а как Лунин товарища Кима-то назвал? Кимом Петровичем? Выходит, Ким – не фамилия?
– Я заметил, – согласился первый. – Вероятно, псевдоним. Разницы, впрочем, не вижу, особенно для шпионов короля Сиама и его сорока жен. Влипли мы с тобой, можно сказать, капитально.
Второй согласно кивнул:
– По уши. Но этот не повод киксовать. «Разведчик весел и никогда не падает духом». Не забыл?
– Будь готов!
– Всегда готов!
3
День был теплый, солнечный, поистине весенний. Вечер тоже удался, солнце уходило неспешно, оставляя за собой длинные мягкие тени и глубокую синь темнеющего неба. Мертвые прошлогодние листья, устилавшие аллеи, мягко хрустели под ногами, сырость ушла, воздух был свеж и чист. Мраморные ангелы за железными оградами смотрели спокойно и мудро, даже надмогильные кресты не казались зловещими. Просто старый камень…
– Нам вроде бы налево, – без особой уверенности предположил Вырыпаев. – Странно, мне казалось, что я все хорошо запомнил. Надо было на бумаге нарисовать.
Гондла, она же Лариса Михайловна, даже не попыталась скрыть недоверчивую улыбку. Поход на кладбище казался ей бессмысленным с самого начала.
– Ведите, куда вам нравится, – рассудила она. – Будем считать все происходящее прогулкой. Давно не была на Ваганьковском… Вы – инфернальная личность, Вырыпаев. Склепы вам, подавай, кресты с бабочками. Антураж для нервных провинциальных барышень.
Шутила Гондла с весьма кислой миной, и Виктор решил не отвечать. Прогулка, значит, прогулка.
Встретились там же, где несколькими днями ранее альбинос познакомился с Доминикой – на почти пустом в этот час базарчике возле трамвайной остановки. Вырыпаев, отпросившись со службы, приехал чуть раньше назначенного времени, и успел заметить большое черное авто, в котором Лариса Михайловна изволила приехать. Он ничуть не удивился – с переполненным трамваем нагловатая дамочка ассоциировалась плохо. Самому Виктора эта затея тоже чрезвычайно не нравилась, причем он даже не хотел думать о причинах. Хватит и того, что идти придется на кладбище. Невелика радость!
«
Аллея казалась знакомой, и батальонный ощутил привычную уверенность. Он ничего не забыл – налево, потом направо, запомнить легко. Это не в ночном лесу по звездам плутать. Если бы со спутницей чуть больше повезло…
– А почему вы Гондла? – поинтересовался он, дабы разговор поддержать.
– Шутите? – удивилась женщина. – Или в самом деле не знаете? Вырыпаев, мне за вас стыдно. Это же пьеса Николая Гумилева! Гондла – главный герой, весьма почтенный джентльмен с большой бородой. А назвал меня так Егор исключительно из вредности и зависти. Догадаетесь, почему?
– Потому что Гумилев эту пьесу вам посвятил, – изрек Виктор первое, что в голову пришло, и поспешил прикусить язык. Поздно!
– Так вы знали? – Лариса Михайловна резко остановилась, взглянула прямо в лицо. – Все-таки знали и валяли дурака?
– Что – знал? – растерялся альбинос. – В смысле, что Гумилев – вам… То есть…
– Вы безнадежны, Вырыпаев. – Гондла отвернулась, поглядела вперед. – Может, вы вообще не слыхали о Гумилеве? Долго нам еще фланировать между гробами?
Виктор пожал плечами, не зная, на какой вопрос отвечать в первую очередь. Гумилева он читал и совершенно не впечатлился. Какие-то жирафы, трамваи летающие… Контрик-вырожденец, если коротко. Таким жил, таким и у стенки стал.
– Фланировать недолго, идти – еще меньше, – рассудил он. – За тем высоким крестом – налево. А Гумилев мне совершенно не нравится.
– Демьяна Бедного предпочитаете? – ядовито поинтересовалась дамочка. – Или кого-нибудь еще из РОСТА?
Ефима Придворова – Лакея Придворного – Вырыпаев на дух не переносил. Но не ругаться же по такому поводу, да еще посреди кладбища!
– «Кинулась тачанка полем на Воронеж…» – негромко проговорил он.
– Как? – удивилась Гондла. – Какая тачанка?
– Это песня, – безапелляционно заявила поклонница Гумилева. – В последней строчке размер нарушен, но весьма экспрессивно. «Хрен догонишь!» – это хорошо. Ваша?
– Нет, – улыбнулся Виктор. – Не моя. Лариса Михайловна! Мы оба воевали, но у каждого – своя война. Вас Троцкий награждал, вам миноносец к пирсу подавали, а у меня все иначе было. Поэтому и стихи у нас – разные. Вам – про Гондлу и какого-то там изящного жирафа, а мне…
