предоставил. Хоть и не без трудов, однако же вопрос удалось решить.
Товарищ Кречетов весь обратился в слух. Бывший статский советник зрил в корень. Правительство Сайхотской Аратской Республики единодушно одобрило миссию в Пачанг, даже не расспросив подробно о ее целях. Однако с оформлением документов просило повременить, ожидая решения хитрого старика из Хим- Белдыра.
– Его святейшество посольство благословил, однако выразил обеспокоенность его составом. В Пачанг, по его мнению, должны отправиться не только представители Русской общины, но местные уроженцы. Возразить ему я не мог.
Иван Кузьмич невольно задумался. Хамбо-Лама, конечно, прав, однако с кандидатурами определиться будет нелегко. Красный командир Кречетов глубоко уважал народ Сайхота, более того, честно воевал за его свободу и независимость. К сожалению, вековая отсталость так и не позволила созреть здешнему пролетариату. Прочие же трудящиеся понимали классовую борьбу весьма своеобразно, сводя таковую к безжалостному грабежу богатых соседей и особенно корейцев. Были еще буддийские ламы, которых товарищ Кречетов в глубине души побаивался, и, конечно, всяческие эксплуататоры. С последними было легче, нойоны по крайней мере знали русский язык. Более того, неоднозначный и сложный процесс создания местного государства привел к тому, что после первых свободных выборов в правительстве Аратской Республики оказались не трудящиеся араты, а те самые русскоговорящие. Местное бытие подсмеивалось над сознанием.
– Мы пришли к договоренности о том, что послов будет двое. Кроме вас, господин Кречетов, в Пачанг отправится представитель его святейшества господин Чопхел Ринпоче. Мне известно, что он – лама, прибывшей не так давно из Лхасы и пользующийся особым доверием в Хим-Белдыре. Хамбо-Лама оговорил также возможность иных рекомендаций, к которым советовал бы внимательно прислушаться.
Иван Кузьмич невольно почесал затылок. Час от часу не легче!
Среди ран и язв, от коих страждал в эти нелегкие дни товарищ Кречетов, шкодник Кибалка занимал место видное, но все же несравнимое с прочими. Более всего Иван Кузьмич опасался того, что племянник станет проситься в Пачанг. Брать его туда старший Иван не собирался, зато представлял, сколь трудно будет отговорить и вразумить юнца. Но случилось чудо – Кибалка о посольстве даже не вспомнил. Прибыв вместе с «серебряными», он с ними и разместился – на старом китайском постоялом дворе возле реки, пустующем уже второй год. Там и время проводил, почти не показываясь в центре. Большевик Кречетов мысленно перекрестился. Хоть одной заботой, но меньше!
– Сейчас, товарищ командир!
Кибалка ловко спрыгнув с невысокой гривастой лошадки, потрепал ее по холке, усмехнулся довольно.
– Неплохо у меня получается, да?
Иван Кузьмич переглянулся с соседом – бывшим вахмистром драгунского полка, на свою голову взявшимся поучить резвого юношу выездке. Тот ухмыльнулся в густую бороду. В седле Иван-младший сидел, как собака на заборе, хоть и очень старался.
– Лошадь по кругу поводи, орел, – бородач покачал головой. На верблюда его посадить, что ли?
Постоялый двор был почти пуст. «Серебряные», выставив караулы и назначив очередных в наряд, отправились в предгорья, дабы размяться на вольном воздухе. План маневров оказался незамысловат: одна половина прячется, вторая ее ищет и при обнаружении режет. Кому быть зарезанным, определялось жребием. Кибалку ветераны с собой не взяли, заранее зачислив в покойники.
За своих бойцов командир Кречетов мог быть спокоен. Не подведут! Иное дело племянник. Выездка – дело доброе, только как бы с лошади не навернулся. Объясняйся потом с сестрой!
Кроме их троих и лошади во дворе присутствовали зрители, тоже трое, судя по виду, из местных. Они скромно пристроились возле ворот, не рискуя подходить ближе. Все они были в возрасте Кибалки, причем один щеголял в новенькой китайской гимнастерке и русских галифе, а двое носили привычные для Сайхота длинные халаты с запaхом на правую сторону и двумя застежками (на плече и под мышкой), подпоясанные матерчатыми кушаками. Различались лишь головные уборы, черный у одного и ярко-алый у другого. Точнее – у другой.
Ивана Кузьмича уже предупредили. Гости были из головки Революционного союза молодежи Сайхота, созданного полгода назад по настоятельному совету из Столицы. Пришли вместе с Кибалкой, потому и были пропущены. Товарищ Кречетов решил, что племяш собрался похвастать перед приятелями успехами в выездке, однако вскоре понял: дела много хуже. Иван-младший, отведя лошадь в стойло и даже не поприветствовав толком родственника, чуть ли не бегом направился к ожидавшей его троице. Через минуту все четверо уверенно направились к Ивану Кузьмичу.
– Дра-стуй-те, товарич Кречетов! – бодро начал тот, что в гимнастерке. – Рады далу… доложить, что Ревсомол принимать шефство над посолу… посольством. Мы порму… формируем отряд вам помогать!
– А з-ачем? – только и смог выдавить из себя Иван Кузьмич.
– Ревсомола Сайхот и комсомола СССР вместе до полный расстрел мировой буржуй! – радостно подхватил тот, что был в черной шапке. – Комсомола и ревсомола – как муж и младшая жена жить! Ай…
– Ондар, помолчи! – Кибалка потер локоть, ушибленный о приятельский бок. – Извини, дядя, ребята еще плохо говорят по-русски…
– Но решения уже принимают, – понимающе кивнул Кречетов. – Вот что, растолкуй товарищам, что я их сердечно благодарю, от всей души, можно сказать. Но если еще сунутся со своим шефством – надаю по шее. Тоже от всей души.
Кибалка, ухватив приятелей за руки, оттащил подальше и принялся им что-то горячо втолковывать. Между тем девушка в красной шапке осталась там, где и была. Иван Кузьмич успел заметить, что халат на ней китайский, пояс-кушак в серебряных бляшках, а сапожки такие, что не каждому эксплуататору по карману. Сколько лет, сразу и не скажешь, то ли ровня племяннику, то ли на пару годков старше. Улыбка веселая, взгляд тоже веселый, немного наивный. Не иначе, совсем по-русски не понимает.
Увидев, что девица уходить не собирается, товарищ Кречетов поскреб по сусекам и выдал по- сайхотски:
– Экии! Здравствуйте, стало быть. Кандыг, тур силер?
Красная шапка слегка наклонилась вниз:
– Славному в наших землях воину также здравствовать. Да примет он нижайшую благодарность за то, что осведомился, как идут дела у недостойной…
Иван Кузьмич быстро оглянулся в поисках неведомого толмача, но такового не обнаружил.
– Мои друзья слишком заняты и забыли нас представить. Недостойная Чайганмаа Баатургы ожидает вашей милости…
«Славный в наших землях воин» невольно приосанился. Конечно, ничего особенного девушка не сказала, всего лишь перевела на русский витиеватую фразу, полагающуюся при знакомстве. Однако на такое не хотелось отвечать простецким: «А я, стало быть, Ваня!» Пришлось вновь скрести по сусекам, вспоминая заковыристые местные обороты.
– День сегодня светел, – внушительно заметил он. – И не смениться ему ночью, ибо мне, скромному Ивану Кречетову, выпал удел знакомства с вами.
Не сбился, за что и был вознагражден белозубой улыбкой.
– Недостойная попросила друзей придумать повод, чтобы прийти сюда, подальше от лишних глаз. Так повелел мой дядя, властительный гун нойон Сат Баатургы…
Иван Кузьмич чуть не хлопнул себя по лбу. Засмотрелся на гостью, а главное мимом ушей пропустил. Гун нойон Баатургы – председатель Хурала, стало быть, местного ВЦИКа, а церемонная девица…
– Недостойная – дочь его покойного младшего брата.
Красная шапка вновь склонилась в поклоне.
– Дядя узнал, что посольство уже привлекло внимание китайской разведки, поэтому вам с ним не стоит встречаться в официальной резиденции. Подумайте, где лучше будет вас… извините, вам с ним провести беседа… поговорить. Увы, недостойная слишком долго прожила во Франции и начала забывать великий русский язык. Прошу простить!
Товарищ Кречетов сглотнул. Франция!.. Это ж куда «недостойную» занесло, в какую глушь! И как только
