судорожно закусила кулачок.
— Родители. Семья брата. Племянник.
У Максима помутилось в голове. Развернувшись боком к заднему дивану, где лежала без сознания пленница, он несколько раз неуклюже наотмашь ударил её кулаком.
— Твари! Твари! Твари!
Милое личико блондинки получало увесистые удары, но в сознание она приходить всё равно не собиралась.
— Максим, прекрати! Смотри, что это там? — Ляля ткнула пальцем в лобовое стекло. Из-за густой сетки трещин было плохо видно, на что указывала любимая, и Макс снова вылез наружу.
'Оп-па! А вот и туземцы!'
Впереди, в сотне метров от них, за высоким сугробом торчали по плечи три аборигена и лошадиная голова. Максим припомнил историю со староверами, на всякий случай замотал лицо шарфом, приветственно поднял руку и пошёл знакомиться.
— Здорово, мужики! — Последний снежный отвал пришлось преодолевать ползком. 'Мужики' растеряно переглянулись и, дыхнув на три метра перегаром, поинтересовались.
— А ты кто?
Макс вытащил пистолет и потёр им нос.
— Да я так… заблудился ненароком.
Внешне ТТ выглядел, как настоящий.
Парни оказались, хоть и 'выпимши', но вполне адекватными. Они спокойно стояли на своих санях, в которые была запряжена невысокая коренастая лошадка. Как выяснилось, по льду реки, вдоль самого берега шёл хорошо укатанный санями зимник. На Максима и его пистолет они почти не обратили внимания, во все глаза уставясь на ярко-синий, не виданный прежде, автомобиль. Аппарат тяжелее воздуха негромко урчал, светя всеми фарами, габаритами и противотуманками. В общем, на фоне снега — настоящая новогодняя ёлка.
Объяснять им кто он и откуда здесь взялся, Макс не стал. Он стянул с пальца серебряное кольцо и мотнул головой на сугроб.
— Поможете?
Пока двое сыновей-подростков по очереди орудовали лопатой, прокапывая дорогу к машине, Макс и их отец, представившийся Николаем, вели беседу возле закрытой изнутри автомашины.
— Вот туда, прямо, через пять километров наш хутор будет. За ним, ещё в десяти километрах Андреевка, посёлок такой. А от него сто семьдесят километров по зимнику — и Заозёрный, а от Заозёрного — ещё тридцать и База федералов.
Пьяненький мужик опасливо покосился на ТТ и зашёл с другой стороны.
— И как там, на острове? Как жизнь там?
Макс великосветски поднял бровь и величественно промолчал.
— А там что? — Он махнул в другую сторону.
— А там ещё посёлок и всё. Дальше нет ничего. Горы. Тайга.
Николай понял, что ничего интересного он не узнает и, шикнув на закончивших работу сыновей, пошёл к саням. Макс спохватился.
— Зимник то до Базы есть?
— Да пошёл ты… зажрались совсем, уррроды…
Мужик повалился в сани и тронул вожжи.
— Есть, дяденька!
Раскрасневшийся от работы мальчишка, помахал на прощание рукой и широко улыбнулся.
Ехать по укатанному снегу было одно удовольствие! Зимняя шипованая резина не подвела и скорость Максим держал за шестьдесят. Речка особо не петляла а, зажатая меж высоких берегов, была довольно прямой. Хутор Николая Макс так и не заметил. Витара, грозно рыча мотором, обогнала сани. Лошадка шарахнулась, и в зеркало заднего вида было видно, как машет кулаками и ругается возница.
'Извини, мужик'
Возле Андреевки пришлось притормозить. Пробки! На пятачке возле заезда на крутой берег, где и стоял посёлок, скопилось пяток саней, намертво перегородив путь. Сузуки была встречена ошеломлённым молчанием. Макс приоткрыл окно.
— Привет, вы не подскажете, где тут больница поблизости?
Мужики дружно показали наверх, на берег.
— В посёлке есть. А ты…
— Окно закрой.
Спокойный холодный голос был как ушат ледяной воды.
— Окно закрой и езжай вперёд.
Макс обернулся. Блондинка крепко держала Лялю за волосы, оттянув её голову назад и приставив к затылку маленький пистолет.
— Максим… — Ляля сидела, боясь пошевелиться.
— Дай сюда свой травматик и езжай. Половины бака до Базы должно хватить. Пошёл!
Нога сама вдавила педаль газа. Джип взревел и прополз мимо взбесившихся лошадей прямо по снежной целине.
— Чего тебе, сука, от нас надо? Я тебя, падлу, трогал? Семью твою, родных? Я тебя в больницу вёз, а…
— Заткнись.
Блондинка цедила слова, крепче наматывая роскошные чёрные волосы Лейлы на свой кулак.
— Заткнись. Тебе предлагали поговорить по-хорошему. Ты не захотел. Запомни. Дёрнешься — ей конец. А тебе я руки — ноги прострелю. Живой останешься, обещаю.
От боли и унижения Ляля тихо плакала. Слёзы ручьём текли из глаз. Макс, позабыв о дороге, смотрел на любимую. Машина плавно затормозила.
— Ты чего? Ну! Пошёл! — В голосе девчонки мелькнули истерические нотки.
— Отпусти её. Я поеду. Отпусти её волосы. Или стреляй.
Макс не верил, что он это сказал. У него было ощущение, что он это слушает по радио.
Блондинка, тяжело дыша, отпустила волосы Лейлы.
— Чё, сука, ножка поломанная болит? — Макс говорил тихо и очень спокойно.
— Ляля, выйди, пожалуйста, нам с этой лядью, поболтать нужно.
На лбу незнакомки выступила испарина и она, помотав головой, попросила Лялю остаться.
— Довезите меня до больницы.
Девушка закусила губу и, едва не плача от боли, убрала пистолет.
— Пожалуйста. Я вам тоже помогу.
Максим забрал свой ТТ и погладив Лейлу по голове, снова втопил по снегу.
— Рассказывай. Кто ты, что ты, зачем ты. Будешь врать — ври красиво и убедительно. Я несостыковки сразу ловлю. А когда меня обманывают — не люблю.
— Егорова Марина, лейтенант ФСБ.
— Нет, понятия не имею, откуда получена информация о вас.
— Да, другие группы тоже были.
— Нет, мы не частная контора.
— Да, приказ был склонить к добровольному сотрудничеству.
— Нет, я не имею права раскрывать эту информацию. Если начальство сочтёт нужным, то вам всё расскажут.
— Да с чего ты, твою мать, взял, что тебя в клетку хотят засадить?! — Лейтенант от боли сорвалась в крик. — С тебя бы пылинки сдували. Жил бы — как сыр в масле катался! А ты… пупом земли себя, говнюк,
