берег.
'Да. Вот из этой то бандуры он и стрелял'
Гравюра на цевье ружья изображала охоту на льва и Ваня сразу поверил – да из этого ружья льва можно убить запросто.
Лейтенант и боцман заволокли на палубу железный ящик с инструментами и расходными материалами для обслуживания оружия. Следом за инструментами появился вскрытый 'цинк'. С непонятной маркировкой и надписью на английском языке 'сделано во Франции'. Экипаж с криками восторга встречал каждый новый предмет. Коврик.
'Тот самый, из вагончика'
Стёкла, железный унитаз, шкафчик.
Команда боцмана помародёрила на всю катушку.
'Унитаз? Униииитаааз?!'
Рядом с тихо закипающим Иваном сел Ахмед. Старательно пряча глаза, турок сунул Ивану в руки…
'Рамка?'
На фотографии в деревянной рамочке, на фоне того самого Фордика стояла семья. Папа, мама и маленькая девочка в белом платье. Иван вгляделся в лицо мужчины.
'Это он. Да'
– Ы. – Палец турка показал на женщину с ребёнком. – Ы.
Руки Ахмеда показали совсем простую пантомиму. Там. С другой стороны. За фургоном. Две могилы.
– Ы.
Турок тяжело поднялся и поплёлся в кубрик.
– Ы. Ы.
Маляренко сам не заметил, что стал подражать Ахмеду. Сказать было нечего. Оставалось только 'ыкать'. В уши пробился смех и гогот. Экипаж примеривал стульчак от унитаза на плечах Франца и веселился от души.
'Коврик? Унитаз?'
– УНИТАААААЗ ВАМ? СКОТЫ!
Маляренко подскочил, как ненормальный и белыми от бешенства глазами обвёл застывший экипаж.
– СКОТЫ! А! УБЬЮ! НЕ-НА-ВИ-ЖУ-АААААААА!
Последнее, что запомнил Иван Маляренко – пена, летевшая из его рта.
– Степь да степь кругооом…
– Путь далёк лежииит…
Иван открыл глаза. В каюте было солнечно и не жарко. Лодка тихо поскрипывала, хлопал парус, и шумели за бортом волны. На Ваниной кровати, в ногах, свернувшись калачиком, спала Настя.
Мужики за стеной снова затянули.
– Степь да степь кругом…
Продолжения этой песни, они, наверное, просто не знали.
– Настя. Настенька. Проснись.
Голос у Вани был так тих, что он сам себя еле слышал.
Настя услышала.
– Дядя Ваня. – Взрослый ребёнок проснулся, сел, подтянув колени под подбородок, обнял ноги руками и…
– Настя, Настя не надо!
Сначала задрожал подбородок, потом у девочки затряслись губы, а из огромных глазищ ручьём хлынули слёзы.
– Папааа, не делай так больше. Мне страшнооооо.
Иван приподнялся и погладил девочку по голове.
– Я больше не буду, дочка. Обещаю.
Все костяшки на кулаке были разбиты вдрызг.
'Вот чёрт!'
Глава 6.
– Так… эээ… батя, мы ж Гибралтар ещё вчера утром прошли.
Губы у лейтенанта были как оладьи. Толстые и распухшие. Вдобавок ко всему, левое ухо Игоря раза в полтора превышало своими размерами правое.
– Как вчера? Это ж сколько я…
– Три дня, батя. Три дня. Настя уж беспокоиться начала и назад поворачивать потребовала.
Лейтенант отвернулся.
– А тут, как назло, такой ветер поднялся. Попутный. Ну я и…
Все мужики, что собрались вокруг Ивана на палубе, могли похвастаться боевыми отметинами. Укрощение впавшего в ярость хозяина встало команде очень не дёшево, но при этом все старательно делали вид, что ничего особенного не произошло.
– За двое суток почти семьсот километров отмахали. Если лагу верить. И это. Мы пролив в темняках проскочили. Как-то. Не знаю как.
Ермолаев потупился.
– Я только когда в полдень координаты снимал, понял, что мы уже западнее. И берег к югу стал отворачивать. Вчера на север повернул. Ну вот. Толи Испания, то ли Португалия.
Горе-навигатор махнул рукой. И точно – берег теперь тянулся по правому борту. Причём внешне он никак не отличался от побережья Африки. Камень, песок и соль. И никаких признаков растительности.
Ваня мутно посмотрел на унылые пейзажи, молча, одними глазами, попросил у всех прощения и ушёл в каюту.
– Ермолаев, за мной.
А мужики его, кстати, также молча, одними глазами, простили.
– Оружие я всё у себя в сундуке запер. А патроны – у вас под кроватью лежат. И ружьё это тоже.
Маляренко сунулся под кровать и вытащил оттуда почти двухметровой длины коробку. Из красного дерева. С серебряной пластиной на крышке.
'Львиная охота. Красиво'
Ермолаев протянул маленький ключ.
– Подарочное. Дорогое, наверное…
Винтовка лежала на чёрном бархате, в специальном углублении. Оптика лежала отдельно.
– Патроны к ней есть?
Иван не стал доставать ружьё, а просто провёл пальцами по идеально чистому цевью и прикладу.
Винтовка сияла, как новенькая.
– Вот.
Ермолаев выудил из под кровати босса ещё одну лакированную шкатулку. Тоже из красного дерева.
– Восемьдесят две штуки.
Ярко-жёлтые острые как кинжалы патроны масляно блестели каждый в своём гнезде из алого шёлка.
– Восемнадцати штук не хватает.
Маляренко повертел в пальцах патрон. На первый взгляд диаметр пули был миллиметров девять-
