'Соберись. Соберись. А малыш – тоже Сергей. Интересно, Иван о нём знает? Мне он ничего не говорил'
– Он жив?
Маша была по-настоящему испугана. Было видно, что женщина держится из последних сил. Степанов, Лужин и телок придвинулись ближе и замерли в ожидании ответа.
Сергей понял, что ещё чуть-чуть и…
Было очень страшно, но милиционер не подал виду и пожал плечами.
– Не знаю. Он УШЁЛ.
– Куда? – Разом выдохнули все присутствующие.
– Он попросил передать вам одно слово. Сказал – вы поймёте.
– ДА, БЛЯТЬ, КАКОЕ?!
Майор вскочил на ноги.
– Калиточка.
Маша коротко вскрикнула и потеряла сознание, а Степанов рухнул на лавку, как подкошенный.
В гробовой тишине оглушительно звякнула сталь. Андрей уронил на каменный пол своё мачете.
– Да. Так вот. Месиво было, конечно, знатное, – Спиридонов мечтательно улыбнулся и закатил глаза, – если бы не автоматы, то ловить нам, честно говоря, было бы нечего. Эти аборигены, хоть и в нищете полной жили, но конница у них была – будь здоров. Да и лучники у них…
'Хе! Тоже… были…'
Спиридонов совсем уж собрался было поведать слушателям о том, как его небольшая экспедиция и примкнувшие к ним люди штурмовали натуральный средневековый городок населённый сборной солянкой из пары тысяч их современников, как на них шла в атаку лава тяжёлой кавалерии, но, поглядев, на зверские морды Лужина и Степанова, осёкся.
– Это я потом… да. Так вот. Когда мы их разбили, то пленные нам показали это место. Монастырь средневековый. Там я Ивана и встретил. Они с запада, по берегу пришли. 'Мечта' же…
– Спасибо, я знаю, что случилось с 'Мечтой'.
Голос Марии Сергеевны снова был твёрд и холоден. То, что яхта села на мель и получила серьёзные повреждения, жители Севастополя знали из радиосообщений лейтенанта Ермолаева. Знали они и о том, что Иван, взяв с собой Настю и Ахмеда, двинул дальше пешком.
– Рассказывай!
– В общем, встретились мы там. Иван всю охрану, вернее конвой этого, – Спиридонов поднатужился и, сам не веря в то, что он это говорит, выдавил, – ИНОПЛАНЕТЯНИНА, перебил. Я захожу и вижу – Ваня этого… за горло взял и душит.
Маша и 'медведи' переглянулись.
– А…
– Как он выглядел? Как китаец какой-то. Маленький. Лысый. Жёлтый. И узкоглазый. Иван его одной рукой за горло поднял. Насилу его оторвать смог. Мда. А Ахмеда этого, бешеного, пристрелить пришлось. Он на меня с ножом бросился, когда я Ване по уху заехал.
Спиридонов вздохнул.
– Вооот.
– А дальше?
– А дальше… ерунда получилась. Полная ерунда. Ванька вообще – чуть ли головой об стенку не бился. Этот хмырь мелкий, как в себя пришёл, так он нам рассказал…
Слушатели затаили дыхание и замерли.
– … в общем, правда в письме написана. Они нас спасли. От природной… вспышки на солнце и всё такое. Мать её за ногу!
Сергей свесил голову и, уставившись в пол невидящим взором, тёр и тёр ладони, будто пытаясь стереть с них грязь.
– Ваня так и сказал – 'что он только что слил всю свою жизнь…' в одно место. Понимаете? Там история совсем простая получается. Их два друга было. Типа учёные. В экспедиции. Социолог и инженер. Изучали нашу цивилизацию. А потом к ним сообщение пришло – надо эвакуироваться, потому что всё, конец. А они не смогли. Не захотели нас, человечество бросать. Сначала они упрашивали своих помочь, но те отказались – слишком уж мы, оказывается, далеко. И снова велели уматывать.
Спиридонов смотрел в пол и тёр дрожащие ладони всё быстрее и быстрее.
– Тогда они разобрали свой корабль и бабахнули. Чего-то там замкнули. Инженер ТАМ остался, а социолог сюда залетел. Вместе с установкой. Вот так. Они сто тысяч человек перебросили.
– СТО ТЫСЯЧ?!
Мужики очнулись и очумело переглянулись.
– И где же они все?
– Почти все… там.
Сергей махнул рукой на окно. За окном синело неспокойное апрельское море.
– Где?
– Там. Они утонули. Их прямиком в море выбросило. Тот дедок себе этого простить никак не может. Двинулся он, одним словом. Только те, кого по краям рассеяло и выжили. Вы здесь. Мы – там. Этого… социолога – так вообще за две тыщщикэмэ на север забросило.
Вот такие пирожки.
Маша снова перечитала записку мужа.
'Ищи в доме у племянниц'
– А Иван?
Спиридонов поднял голову и долго смотрел на женщину. Не на грудь. В глаза.
– А Иван?
– А Иван сказал, что любит тебя больше всего на свете. А ещё он сказал, что ты поймёшь. Что он попробует сделать ЭТО ради тебя и детей.
Маша сидела как истукан. Не шевелясь. Только по щекам у неё градом катились слёзы.
Станислав громко прокашлялся.
– Говори. Яснее.
– Этот дедок показал нам 'установку'. Это штука размером с карандаш. Серая. Светится немного. Он честно нам сказал, что она на последнем издыхании и никаких гарантий он не даст. А ещё добавил, что сам все эти годы хотел уйти назад и попытаться вернуться домой.
– А почему ж он не вернулся?
– Так я ж говорю – на последнем издыхании. Это его слова. Дедок просто боялся пробовать. Он нам всем предложил, но никто не захотел. У всех же тут дома, семьи, дети. Да и привыкли уже. А там… ну рискнём – уйдём назад, а дальше? Через десять лет – всё. Привет, пишите письма? В общем, все отказались.
А Ваня сказал, что рискнёт.
– И?
– И всё. Этот хмырь дал ему в руки эту штуку, отвёл его подальше в лес и… полыхнуло так, что я полдня видеть нормально не мог. И уши заложило тоже на полдня. Я потом там всё облазил. Никаких воронок или следов пожара. Поляна, как поляна. А Вани не было.
Сергей устало потёр лицо. Двухчасовой рассказ со всеми подробностями отнял у него массу сил. Горло охрипло и неприятно саднило.
– И я понятия не имею – жив он или нет.
Маша снова перечитала записку.
'Ищи в доме у племянниц'
