– Я не сплю, Маляренко. Я уже давно не сплю. Мне так хорошо ещё никогда не было. Спасибо тебе. За всё. И за ночь. И за надежду.
Маляренко абсолютно точно вспомнил названную им цену. Дом. Муж – тот самый лось, который сейчас сидел на цепи у Шабельского. Врачебное сопровождение беременности и родов. Наблюдение за новорожденным. И никакого моря. Никаких лодок.
'А что. Не так уж и много…'
Женщина со стоном перевернулась на спину. Ночь и ей далась тяжело. Ольга подползла к тушке Маляренко и провела языком по его животу.
– Маляренко. Рассказывай мне, что я должна делать.
Голова женщины опустилась чуть ниже.
– Нет, шеф, никто не стукнет. Все свои. Все семейные. Да и парней своих мы ещё с вечера на тропе поставили. Как тебя увидел, так и отправил. И своего старшего и Николаича старшего. Тропа одна, так что…
Иван доел завтрак и отложил ложку. В ушах стоял умоляющий плач мальчишек, которых заставляли сажать на кол человека.
'Надо ковать, пока горячо'
– Ясно, мне нужен проводник до Бахчисарая. Хочу со Стасом пообщаться.
– Со Стасом?!
Игорь и Виталий выпучили глаза.
– Шеф, да тебя сходу в кандалы и к Степанову. А там…
Младший брат Изи, служивший у губернатора катом, очень подробно описал им и будущее Ивана и их собственное будущее, если они вдруг вздумают укрыть беглеца.
Маляренко прищурился и смерил жёстким взглядом Ермолаева.
– Не думаешь ли ты, ЛЕЙТЕНАНТ, что я не знаю что делаю?
В комнате установилась гробовая тишина. Ермолаев вздрогнул, встал, оправил помятую рубаху и отрапортовал.
– Никак нет!
Небо хмурилось. Ветер гнал низкие тяжёлые тучи, из которых время от времени брызгал мелкий колючий дождик. Иван встряхнулся. Мёрзнуть было некогда. И мечтать тоже – некогда. Хотя…
Ваня улыбнулся. Станислав Лужин встретил его бранью. Мол, 'чего ты так долго, я из-за тебя, гада, отцу спор проиграл'. Дядя Гера поставил на то, что сначала Иван объявится у Ермолаева. В то, что бывший глава Крыма будет безропотно сидеть на глухом хуторе, никто из них не верил.
Они говорили. Долго и обстоятельно. О делах, о жизни.
В Бахчисарае Иван не нашёл себе союзников. Дела у Семьи шли хорошо и менять своё привилегированное положение Лужины не хотели, но…
– Степанов, в общем, прав. Смута нам ни к чему. – Гера подслеповато щурился и мелко тряс головой.
– … но и против тебя, Иван, мы не пойдём. Слишком многим мы тебе обязаны.
Бахчисарай в будущей схватке за власть твёрдо обещал соблюдать нейтралитет.
'А нужна она мне, эта власть? Чего я вообще хочу?'
Иван оглянулся. Вслед за безымянным парусником Ольги, подняв все свои паруса, шла 'Беда'. С ним шли его люди. Здесь на лодке, с парусом работал Пётр, а 'Бедой' снова командовал лейтенант. С Ермолаевым шли мальчишки и Егор. На хозяйстве, в посёлке, остался Виталий Николаевич.
Было хорошо.
Свежо. Чисто. Ясно.
Хотелось набрать полную грудь воздуха и заорать от восторга и счастья. От свободы. От моря. От ветра.
Возвращаться в душный и жаркий Севастополь не было никакого желания.
'Ну их к чёрту!'
– Эгегегей!
Маляренко не выдержал и заорал.
– Куда идём, Маляренко? – На Ольге был прекрасный кожаный плащ с капюшоном – Лужины снабдили Ивана и его людей всем необходимым. – Назад. На остров?
Ваня обернулся. Вообще то, он на самом деле собирался вернуться на остров в Мраморном море, перезимовать там, а затем, будущей весной… эээ… на этом его план пока заканчивался. В голове кольнуло. Кислорода здесь было столько, что мозг пьянел. Понимая, что в голове у него нет ни одной мысли, Маляренко вдруг захохотал и, неожиданно для самого себя, выдал.
– Поворачивай, Олька! Пошли с твоим Игошиным знакомиться. До штормов надо успеть ещё в Булаево к Максату заглянуть, а зимовать уже у полковника в Новограде будем.
На следующее утро немного распогодилось. Море успокоилось, ветер утих и вновь выглянуло солнце. Обе лодки шли на северо-запад в пределах видимости берега. Иван лежал на палубе, укрывшись куском шкуры от ветра и брызг. Ночная вахта осталась позади, можно было и подремать.
– Ё… и… и… твою…!
Ольга материлась как последний сапожник.
– Петя, спускай парус! Спускай!
Иван, ничего не понимая, но уже холодея от предчувствия беды, вскочил на ноги.
Рядом, на 'Беде', тоже матерились и лихорадочно сдирали с мачты белые паруса.
– Что? Оля! Что?
Капитан молча ткнула рукой в небо. Над далёким берегом под облаками медленно плыла чёрная точка. Ольга чертыхнулась сквозь сжатые зубы.
– Самолёт. Из Севастополя.
До ушей Вани донёсся едва слышимый стрёкот. Точка изменила направление полёта и стала медленно приближаться.
– Заметил.
– Кто?
Ольга хотела снова чертыхнуться, но осеклась, ошарашено глядя на Ивана.
– Он заметил. Иван… Маляренко.
Ваня захохотал, выскочил на нос и замахал руками.
– Сынок!
Маленький биплан прошёл над самыми мачтами, сделал круг, покачал крыльями, а из кабины высунулся человек в кожаном шлеме и очках-консервах и рукой показал на берег. Затем птичка, ещё раз покачав напоследок крыльями, ушла в сторону Крыма, оставив лодки лениво покачиваться на волнах в оглушительной, после шума мотора, тишине.
Ваня сел. Улыбнулся. Мир стал в два раза ярче и лучше. Его мечта стала обретать зримые очертания.
– Оля, идём к Игошину. Планов не меняем.
– А если они вернутся? Или погоню вышлют?
– Это неважно, Оля. Совсем не важно.
Иван обернулся и посмотрел в синее небо. Самым важным было то, что на той маленькой точке, что исчезала над побережьем, летел молодой голубоглазый парень.
Иван Маляренко.
