буду. Был там, в прошлом году — телки, зашибись. На пляже — половина с голыми сиськами. Тебе понравится, братан!
— Как глупо, — подумал Тоцкий, — как все-таки глупо. Как мерзко будет умирать от рук такого приблатненного мудака, мнящего себя уголовным авторитетом. Сопляк зеленый, гнида, с ходкой на год по хулиганке, собравший вокруг себя «качков» и прочих толстолобиков. Попандопуло из «свадьбы в Малиновке», опереточный бандит с настоящим «калашом». Но смерть от него будет самая настоящая, вот в чем проблема.
— На ментов работаешь? — спросил Андрей.
— Какая тебе разница, — подмигнул Фролов, поправляя берет. — Кто платит, на того и работаю. А за тебя — платят хорошо. Давай, в машину, Андрюха, прокатимся!
— Рядовой Совенко! — гаркнул он, — Мента — на заднее сидение!
Ошеломленного Миронова приковали к левой двери его машины, Тоцкого к правой. Сам Фролов втиснулся на переднее сидение, заполнив его целиком своим массивным телом — от обшивки дверей до подлокотника. На водительское сидение сел человек в гражданской одежде, завел двигатель и, трогаясь с места, сказал не оглядываясь.
— Ну, привет, Тоцкий!
— Привет, Зуй! — сказал Андрей. — А я все думал, кто ж проконтролирует, чтоб я не перекупил этого Робин Гуда. А это ты. Не бздошно, а, Зуйко? Ты ж у нас не киллер? Кстати, Александр Сергеевич, знакомься, если не знаком. Настоящий майор ОБЭПа — Анатолий Олегович Зуйко. Но вы, наверное, встречались…
— Встречались, — процедил Миронов сквозь зубы, — доводилось.
— Это к нашему спору, Саша, — сказал Тоцкий, — дополнительный аргумент. Чтобы ты не сомневался, кто и на кого работает. Зуй, а Зуй, ты не помнишь, сколько наших фирм ты «крышевал»?
— Иди ты на хер, Тоцкий, — беззлобно выматерился Зуйко. — «Крышевал» — не «крышевал» — ну какая теперь разница?
— И я не помню. Но много. А денег, сколько в месяц за это получал, помнишь?
Зуйко промолчал, а Фролов рассмеялся, запрокидывая квадратную голову.
— Следы заметаете, Анатолий Олегович? Страшно стало? С ладони кушать было не страшно, а теперь — страшно?
— Чего мне покойника бояться? — осведомился Зуйко спокойно.
— А ведь подставил тебя Кондратюк, Анатолий Олегович. Не он — ты грязную работу делаешь. Ну, ладно, меня — ты ж и офицера безопасности мочить собрался. Коллегу, можно сказать…
— Издержки производства, Андрюха, — весело сказал Фролов, — если бы этот «шустрик» тебя не повязал и не возил с собой, как плюшевого мишку — был бы жив — здоров. Нам лишние «жмуры» без надобности.
— Был ты, Толя, просто продажный мент и взяточник, а теперь — будешь убийцей без постоянных доходов. Кто ж тебе бабки понесет?
— Найдутся люди, — сказал Зуйко. — И до тебя — не бедствовали, и после тебя не будем. Вы приходите и уходите, а мы остаемся. Не льсти себе, Тоцкий. Месяц — два и о тебе никто не вспомнит. Ни о тебе, ни о нем, — он мотнул головой в сторону Миронова. — Ничего личного, Андрей. Это просто самооборона.
— Понятно, — Тоцкий отметил, что они уже въезжают в город, — а Лукьяненко — это тоже самооборона?
— Причем тут Лука? — удивился Зуйко. — Это не мы ему, а он нам твою контору заказывал. Он теперь крутой и гордый, не на нас пашет. Раньше с докладами бегал, а теперь, сука, ни его, ни бабок за работу, в срок не дождешься. У него своя поляна. Ну, и хрен с ним! Он, кстати, говорил тебя не трогать пока, да вот незадача вышла. У нас с Гришей другое мнение.
— Эх, Зуй, — сказал Тоцкий, — знал я, что ты жадный, но ты еще и глупый. Чужую игру ломаешь. А Лукьяненко не придет, и денег не принесет.
— Принесет, куда он денется.
— Застрелил я его, Толик, — сказал Тоцкий просто.
Зуй захохотал и оглянулся через плечо.
— Ты? Луку? Ой, не пи…ди, Тоцкий, не вырастешь! Лука таких, как ты на завтрак ест.
— Хочешь, — спросил Фролов с той же веселой интонацией, — я его ё..ну, чтоб не базарил?
— Да хер с ним, — сказал Зуйко, — пусть базарит, с него станется. Луку он замочил, Жюль Верн ёб…ый! Ты «люггер» с собой взял?
Фролов кивнул.
— Если нарвемся на настоящий патруль — мочи обоих.
— Не бзди, прорвемся.
В свете редких фонарей Тоцкий увидел, как смотрит на него Миронов, и понял, что, в отличие от Зуйко, Александр Сергеевич ему поверил.
— Ты, бля, на этом берегу организовать не мог? Теперь до Сурско-Литовского переться, — зло сказал Зуйко, когда они проезжали здание бывшей рабочей «общаги», ныне офис Шестого управления, в котором несмотря на предутренний час, светилась добрая половина окон.
Доблестные слуги народа горели на работе. Ночь — хорошее время для того, чтобы дожать допрашиваемого. Никто и ничего не увидит, никто и ничего не докажет. Ночью — адвокаты спят. Не спят «опера», выпившие водки, не спят задержанные, прикованные к батарее. Где-то в недрах этого серого уродливого дома не спал, волновался за исход конфиденциального дела, подполковник Григорий Кондратюк — бескорыстный борец с организованной экономической преступностью, один из ста самых богатых людей этого города.
— Ну, на кой хрен мне этот головняк? — продолжал возмущаться Зуйко. — Надо было в лес заехать, и все дела.
— Кладбище — лучше. Да не кипишись, доедем. Тачка ГБшная. Ксивы есть. Так что, пацаны, готовьтесь! Похороним мы вас сегодня, а оркестр над вами сыграет завтра, — сказал Фролов и засмеялся. — Нет, Зуй, прав Андрюха, если б мне кто раньше сказал, что я с ментом на мокрое дело пойду, я б ему глаз на жопу натянул, чтоб не пиз…л зазря.
Андрей услышал, как рядом с ним, сквозь зубы застонал от бессилия и безысходности Миронов. «Опель» пронесся по пустому проспекту, мимо уродливого бетонно-стеклянного куба «Дома Торговли», взмыл на виадук и, сопровождаемый подмигивающими огнями работающих в дежурном режиме светофоров, влетел на Новый мост. Мост был пуст, только ближе к далекому противоположному берегу Днепра, двигались фары встречной машины. Фролов крутил ручку магнитолы, в динамиках булькало, и шипела пустая несущая.
Шансов не было. Вернее был один, но настолько призрачный, что его-то и шансом назвать было нельзя. Но на кладбище его не будет точно. Их тела лягут в ямы, прикроются тонким слоем земли. А с утра или днем, ставший поверх тел гроб, с официальным покойником внутри, превратит их в без вести пропавших. В беглецов, исчезнувших без следа. Тоцкий не привык жить без борьбы, и умирать без нее тоже не хотел. И он решился.
— Сейчас, — подумал Тоцкий, и, посмотрев на спидометр, стрелка которого колебалась на цифре «сто тридцать», оценил расстояние до встречной машины. Фары приближались. «Опель» уже достиг середины моста. И в этот момент Тоцкий, изогнувшись немыслимым образом, приподнявшись на сидении в почти акробатическом пируэте, ударил майора Зуйко твердым каблуком итальянской модельной туфли прямо за ухом. Удар получился удачным. Голову Зуя отбросило, как от выстрела, и майор с глухим звуком приложился лбом и глазом о стойку дверей.
— Держись! — закричал Андрей Миронову, примеряясь садануть Зуйко еще раз, если тот вдруг очнется. Но Зуйко мешком завалился с сидения на Фролова, не давая ему перехватить руль.
«Опель» стремительно увело влево, на встречную полосу, болтнуло вправо, раскачивая, потом опять влево и со скоростью пушечного ядра бросило на ограждение. План Тоцкого почти удался. Почти.
За многие годы, на полотно моста легли десятки слоев асфальта. Его положено было снимать при ремонте, но никто не хотел перерезать магистраль, связывающую два берега большого промышленного города, надолго. Сходило и так. Покрытие становилось, толще и толще, высота отбойников у парапетов — все меньше и меньше. И это стало решающим обстоятельством для Тоцкого и Миронова, использовавших свой шанс на спасение до конца.
