– Ага, спасибо, – Женька нащупал стол, чье-то плечо. Человек сонно пихнулся локтем. Женька прилег, пристроившись спина к спине. Ноги пришлось поджать, но места, в общем-то, хватило. Сосед смирился, сопел спокойно. Бензином от его ватника разило оглушительно. Наверное, водитель. Или от вшей стирался – в бензине некоторые особенно обидчивые насекомые дохнут.
«Ничего, – решил рядовой Земляков, – выдержим. Раз сегодня не зарезали, значит, можно продержаться. Немножко осталось. Задание выполнить, и домой. Хорошо, что Катька где-то рядом. Пусть и не совсем рядом, но рядом. Не забудет. Странная она девчонка. Даже смешная немножко. Хотя свирепая. Если она… если свои рядом, можно поспать. Потому что если рядом, то ничего не случится, и если спать спокойно, то наверняка…»
Женька успел подивиться необычайной четкости своего мышления и провалился в сон.
Смутно помнилось, что пару раз просыпался, – когда с соседом сапогами начинали лягаться. Ничего, примирялись. Кстати, зря Катька шинель материла – уютно под шинелью спать.
Выдавили Женьку из сна ощутимые тычки под ребра – пихали рукоятью его собственного автомата:
– Подъем, Земляков. Выезжаем.
Женька сел, нахлобучил на голову шапку. С трудом заставил себя раскрыть глаза: светящиеся стрелки немецких часов показывали 3.15.
КОНТРНАСТУПЛЕНИЕ НЕМЦЕВ В РАЙОНЕ ДОНБАСС – ХАРЬКОВ
Глава 4
Западнее Дергачей дивизия СС «Рейх», прорвав оборону и отбросив 6-й гвардейский кавалерийский корпус, выходит к северо-западной окраине города. Части танковой дивизии «Лейбштандарт» сосредотачиваются севернее города. Перерезано шоссе на Белгород. Попытка удара в тыл немцам 107-й, 183-й и 340-й стрелковых дивизий не приносит успеха. Дивизии танкового корпуса СС начинают штурм города одновременно с севера и северо-запада.
Женька сидел на низкой неудобной скамейке и драил затворную коробку. «МP-40» казался оружием удобным, ухватистым, но начальница предупредила, что лично «ствол» проверит и, если хоть песчинку найдет, – «уши открутит». Вообще-то следовало руки чем-то занять, ибо было товарищу Землякову порядком не по себе. Страшно одному остаться.
Честно говоря, сидел Женька отнюдь не в одиночестве. В домишке трое связистов да ворчливая старуха-хозяйка. Прибыли сюда еще затемно. Случайно зацепили забор, когда разгружались, – хозяйка до сих пор ядом плевалась. С машины сгрузили три трофейные рации, в том числе бандуру тяжеленного «Фридриха»[18]. Варварин бегло осмотрел подшефное хозяйство и укатил в штаб бригады. Катрин выдала подчиненному ценные указания и уехала на «Полицайской антилопе» в компании трех бойцов-разведчиков. Указания были элементарные: не высовываться, ждать, быть готовым к выполнению прямых, то есть переводческих обязанностей. Ну и насчет оружия и внешнего вида – «почиститься, рожу умыть».
Тоскливо сиделось. В соседней комнате возились связисты. Старшим там был мальчишка лейтенант, года на два помладше Женьки. Воняло канифолью, что-то паяли, приглушенно ругались. Во дворе установили антенну, замаскированную за дряхлой голубятней. Еще утром замученные телефонисты протянули связь, теперь телефонный аппарат стоял под рукой у маленького лейтенанта. Женька в радиоделе ничего не понимал – работают люди, что-то ремонтируют, лампы меняют – при всем желании ничем им не поможешь. Вот если бы с компьютером ковырялись…
Женька бережно вставил в автомат магазин, вздохнул и вежливо поскребся в дверь на кухню, где сидела ядовитая хозяйка:
– Тетенька, а можно воды нагреть? Умыться да побриться бы…
– Що тебе там, сопляк, брить? И пушка квелого на мордасах нету, – проворчала добрая женщина.
– Положено нам бриться, – печально признался Женька. – Хочешь не хочешь, а скоблись. Дисциплина. Давайте я дров и воды принесу. А заборчик мы вам подопрем, когда уезжать будем. Мы же не нарочно, честное слово. Вас как звать по имени-отчеству? Неудобно как-то, не познакомились…
Хозяйку звали Наталья Семеновна. Воду она носить не доверила, сама приволокла откуда-то ведро. Женька почтительно выслушал лекцию о том, как тяжко нынче топить печь, наколол лучинок. Вода грелась, хозяйка рассказывала, как голодно жили в первую зиму при немцах. Женька ужасался. Вполне искренне – Катька была права, стоило послушать, и вовсе не ерундой чужие заботы кажутся.
Женька осторожно скребся видавшим виды станком перед мутным зеркалом, резался нещадно. В гестапо это лезвие выдумали, не иначе. Пострадавший накануне нос начало щипать. Хозяйка смотрела, головой качала.
– Да не та бритва, – оправдался Женька. – Своей я ого как…
– Воно и видно. Сбрызнись, герой, а то рожа распухнэ, – хозяйка выкопала откуда-то из глубин рассохшегося комода замысловатый флакон с одеколоном. – От зятя память осталась.
Женька осторожно похлопал себя по горящим щекам – запах был приятный. Надо же – «Северный», производства какого-то таинственного ТЭЖЭ[19]. Умели делать.
– Спасибо, тетя Ната. Мыло вам оставлю. Вот только ребята побреются…
– Осчастливил, генерал, – тетка беззубо ухмыльнулась. – Вы б немца пошвыдшэ добили.
– Стараемся. Но он же, гад, упирается…
Женька заглянул к связистам:
– Товарищи, у кого минута найдется – там воды нагрели. Умыться, побриться…
– А чай, случаем, не случится? – живо откликнулся связист постарше.
– Хозяйка малость подобрела, можем организовать…
Женька достал из запасов группы банку тушенки. Хлеб у связистов имелся свой, нашелся и комок облепленных махоркой карамелек. Хозяйка заварила липовый цвет. Лейтенант-связист и за столом торопливо зачищал провода, не глядя, прихлебывал из мятой кружки:
– Не успеем, поздно начали, – он кивнул в сторону окна.
За окном глухо громыхало – немецкая авиация непрерывно бомбила северный пригород.
– Успеем, главное, чтобы толк вышел, – боец поспешно запихал в рот горбушку, намазанную тушенкой.
Они пошли работать, а Женьке стало совсем невмоготу.
Тарахтение мотоцикла услыхали издалека, из комнаты высунулся связист с винтовкой.
– Я гляну, – поспешно заверил Женька, схватил автомат и бросился к двери.
