постигшая ее позднее на соборе в 1667 г., указывает на сравнительную смелость этой попытки. В самом деле, не слишком ли много было бы требовать еще большего от этой незначительной кучки людей, которая появилась среди невежественного, развращенного, без всяких идеалов общества, и добилась кое-чего положительного? Некоторые ученые уменьшали и даже совершенно отрицали личные заслуги Ивана в этом деле. Все сделано Сильвестром или Адашевым, Максимом Греком или Макарием; говорят, что даже знаменитые вопросы, предложенные Иваном на обсуждение собору, были внушены и даже продиктованы Ивану этими лицами. Несомненно, что молодой царь не задумывал и не проводил всего сам, но считать его пассивным орудием в руках других – заблуждение. Во время занятий собора первые решения его были отосланы в Троицкую лавру, где находились тогда бывший митрополит Иоасаф, епископ ростовский Алексей и некоторые другие духовные лица. Им было предложено дать свое заключение по вопросам, затронутым на соборе. Возможно, следствием этого было известное нам решение вопроса о монастырских землях. Но Иоасаф и другие были опальными сторонниками Нила Сорского и не могли быть привлечены к участию в трудах собора иначе, как верховной властью. Среди духовенства, возвратившегося из Троицкого монастыря с заключениями Иоасафа, упоминается среди прочих и Сильвестр. Трудно предположить, чтобы он на свой страх поддерживал подобные мнения. Вообще сомнительно, чтобы он был заодно с
Хотя Иван был еще очень молод, но по своему развитию и образованию он стоял на более высоком уровне. Вопросы, предложенные на обсуждение собора, были не только внесены от имени царя, но частью и
Добавим, что изучение Стоглава началось сравнительно недавно. Причем текст его был не полным, что часто приводило ко многим недоразумениям. Преданный в 1667 г. запрещению, как еретическое произведение, Стоглав в течение почти двух столетий был недоступен для историков. Вероятно, Макарий был главным виновником неудачи реформы 1551 г., он был вдохновителем противодействия, оказанного собором как преобразовательным идеям сторонников Нила Сорского и Иоасафа, так и личным стремлениям государя. Митрополит, правда, был сам сторонником реформы, но он ее понимал совершенно иначе. Поворачиваясь спиной к прогрессу, он видел спасение только лишь в покаянном возвращении к прошлому, в восстановлении его забытых и нарушенных традиций. Он стремился к осуществлению идеалов первоначального христианства, понимавшегося им совершенно произвольно. Благочестие основывалось на мелочном соблюдении всевозможных обрядностей. Строго иерархическая церковь составляет своего рода аристократию, увеличивавшую из года в год богатства, посылаемые ей Богом. Церковь входит в союз с государством на основании взаимной поддержки. Беспощадное преследование ересей. Школы не нужны. Таковы идеалы Макария. Что касается заключений Иоасафа, то собор сам не обратился бы к нему и не принял бы их к руководству. Для этого нужна была верховная воля, которая одна только была в состоянии сделать собору подобный вызов. Заключения эти были вписаны в Стоглав и подали повод к естественным недоразумениям. Некоторые полагали, что собор присоединился к ним и, таким образом, принял идеи нестяжателей. В действительности же это только частичная капитуляция собора. Честь этой победы принадлежит Ивану.
Сама по себе эта победа была незначительна и еще более ослаблена усилиями противной стороны. Во многих местах решения собора оставались долго неизвестными. Везде официальная церковь старалась помешать их осуществление. В 1554 г. был созван новый собор для осуждения ереси Матвея Башкина и его последователей. На нем церковь вознаградила себя за понесенное ею поражение: в дело Башкина были впутаны выдающееся сторонники реформы. Кроме того, пораженные в более важных своих интересах, некоторые из духовных консерваторов вступили в союз с другими недовольными элементами. Следуя своей преобразовательной программе, Иван объединял оппозиционные элементы и, смешивая религиозные интересы с политическими, начал беспощадную борьбу против одной и другой стороны. Из этой борьбы он вышел победителем, но зато его имя и память до настоящего времени вызывают содрогание.
Религиозная реформа оказалась неудачной, и тем решительнее Грозный принялся за реформу политическую, вызвавшую террор.
Впрочем, Ивану еще прежде предстояло решить некоторые важные проблемы. Расширение территории крепнувшей державы призывало Ивана, как и его предшественников, к границам государства. Законодатель должен был стать завоевателем.
Глава третья
Движение на Восток. Взятие Казани
Во время вступления Ивана на престол татарское иго было только тяжелым воспоминанием. Монгольское царство распалось на части. На восточной и южной границе еще существовали остатки Золотой Орды. В Казани, Астрахани, крымских степях были еще почти независимые ханства или царства, простиравшиеся до границ Московского государства. Отливая к азиатским плоскогорьям, монгольское море оставляло за собой как бы озера, все еще волнующиеся и принимающие иногда угрожающий характер, но сила их все более и более ослабевает. Теперь ни одной пяди русской земли не оставалось во власти татар. Как сказано было раньше, наплыв их сюда не имел сокрушающей силы океана. Теперь начинается русская колонизация и завоевания. Русские с каждым годом, почти с каждым днем подвигаются все дальше и дальше вглубь громадного пространства, занятого финно-татарами. Медленно, но верно московские государи расширяют свои владения, увеличивают сферу влияния. Прежде они были вассалами, теперь же стали сюзеренами ханов. Казанский хан Сафа-Гирей сделался их данником.
Однако в Крыму татары образовали новый центр своего господства. Здесь они создали более сильную политическую и военную организацию, основанную на старинных началах, и им удалось объединить под своей властью соседние ханства и порвать узы зависимости от Москвы. Сначала это было для Москвы только неприятностью, но скоро стало угрожающей опасностью. В 1539 г. крымскому хану Саип-Гирею удалось утвердить свое влияние в Казани и даже оставить там свой гарнизон. При его дворе появился русский беглец Симон Бельский, искавший там убежища или же привлеченный самим ханом. После этого Саип-Гирей отправил московскому правительству послание, тон которого напоминал о прежнем татарском могуществе: «Я открыто иду против тебя… Возьму твою землю, а если ты окажешь сопротивление, в моем государстве не будешь». Москва обещала не трогать Казани. Но хан этим не удовлетворился, он требовал ежегодной дани, что было возвращением к прежнему позору. С 1539 до 1552 г. шла непрерывная борьба с татарами. В Казани сторонники Сафа-Гирея, а потом его сына Утелиш-Гирея восстали против московской партии, заменившей знаменитого в то время военными подвигами князя Булата, ставленника Саип-Гирея, кандидатом Ивана Шахом-Али, или Шиг-Алеем. Но вскоре Саип-Гирей с Бельским угрожал самой Москве. Турция дала ему военные подкрепления и снабдила ружьями и пушками. В Москве создалось такое положение, что в одно время даже обсуждался вопрос, должен ли молодой царь остаться в столице и принимать участие в ее защите. Только вмешательство митрополита Иоасафа заставило восторжествовать более мужественных людей. В подобных обстоятельствах даже взрослые предки Ивана старались скрыться куда-нибудь в безопасное место. Но по мнению Иоасафа, Москва теперь была чем-то большим, чем простая столица: она стала метрополией, святым городом, где православная Русь хранила все, что было у нее лучшего – свою веру, святые мощи, свои надежды и гордость.
Иван остался в Москве, и это заставило Саип-Гирея отступить. Он вообразил, что за этим царем-дитятей
