считали особой чувственно-возбуждающей. Она и впрямь обладала удивительной способностью одаривать мужчин таким нежным и многообещающим взглядом, так кокетливо и умело подать глубокий вырез своего платья, что сильный пол буквально таял и непременно сдавался.
Бармен утверждал, что однажды увидевшие ее, но по тем или иным причинам не сумевшие познакомиться клиенты неминуемо возвращались, словно “ошалевшие”, и жили после этого только одной мыслью: как бы переспать с ней. Что, впрочем, было делом нетрудным, учитывая ее ремесло. Малу прекрасно осознавала свою притягательность для мужчин и, искренне считая, что счастье - в деньгах, отличалась от остальных девиц из “Магали” особой разборчивостью и требовательностью в выборе партнеров.
Меня вызвали в 13 часов 30 минут 17 января. Сделала это консьержка дома, где проживала Малу, которая никак не могла достучаться до квартирантки.
Естественно, я взял с собой слесаря.
Поднимаясь по лестнице, я не мешал Онорине трепать языком, стараясь не обращать внимания на исходивший от ней густой чесночный запах.
– …Потому что надобно сказать вам, господин инспектор, Малу, несмотря на ее… занятие, ведет очень размеренный образ жизни. Каждое утро я подаю ей к двери молоко. Просыпаясь в полдень, она завтракает, всего лишь кофе с молоком. Прибирается в квартире после утреннего туалета и немного прошвыривается в город, потом обедает, а затем часам к шести отправляется в “Магали”. Там она и ужинает, задерживаясь примерно до двух утра. Так вот, сегодня, поднимаясь к жильцу на четвертый этаж, - у него там что-то случилось с краном - я обратила внимание, что молоко все еще стоит перед дверью. Подумала, что она, возможно, еще не встала. Постучала. Ни звука в ответ. А спит она очень чутко. Вновь заколотила. Опять - ничего!
– А вы не пытались открыть дверь? У вас ведь есть запасной ключ?
– Конечно, пыталась, но не смогла. Комната заперта изнутри, а ключ вставлен в замочную скважину.
– Как поздно она вернулась вчера вечером?
– В двадцать минут двенадцатого.
– Откуда такая точность?
– Я как раз посмотрела на часы.
– Она пришла одна?
– Э-э-э… знаете ли… дело в том…
– И все же: была она одна или с кем-то?
– Ее сопровождали.
– Мужчина?
– Естественно, но хозяин запрещает…
– Почему же в таком случае вы позволили ей пройти?
– Потому что она сказала, что это - деловое свидание.
– Но внакладе вы не остались?
– Э-э-э…
– Сколько она вам заплатила?
– Тысячу франков… Сюда, пожалуйста, господин инспектор, дверь налево. Видите, молоко так и не тронули.
Слесарю пришлось повозиться. Ключ здорово заклинило. Пришлось ломать замок.
Малу, задушенная, мертвее не бывает, лежала поперек кровати, как и можно было ожидать, голышом.
Ну вот, опять возникла эта загадка “запертой изнутри комнаты”, в которую мне за годы службы уже приходилось упираться рогами… пока не обнаруживался какой-нибудь пустячок, позволявший распутать дело.
Но на сей раз рассчитывать на это, похоже, не приходилось. Помимо двери, были наглухо закрыты и двойные окна. К тому же квартира Малу находилась на четвертом этаже, а пройти через соседние помещения было абсолютно невозможно. Ни камина, ни каких-либо других выходов. Одним словом, полностью закрытое помещение. А преступник испарился.
Я перебрал в уме все возможные варианты.
Самоубийство? Исключено, так как задушить самого себя с такой свирепостью просто невозможно.
Девушка убита где-то в другом месте, а потом принесена сюда? Но и в этом случае убийца не смог бы выбраться из комнаты.
Сообщник извне? Кто тогда закрыл дверь на ключ изнутри? Малу? Но она погибла сразу, убийца жестоко расправился с ней… не без того, однако, чтобы перед этим не попользоваться ее прелестями.
– Вы уверены, что она пришла вчера вечером к себе с мужчиной?
– Никаких сомнений на этот счет, господин инспектор. Я видела его столь же отчетливо, как сейчас вас.
– Как выглядел этот человек?
– Э-э-э… высокий брюнет, усы щеточкой, родинка вот тут - между глазом и левым ухом, в петлице - розетка Почетного легиона [42].
– Все?
– Ах, нет. Когда… когда он сунул мне… банкнот, я заметила, что у него не хватает кончика мизинца на правой руке.
– Кончика мизинца? Вы уверены в этом?
– О! Разумеется. Я даже подумала…
– Ладно, ладно. Пожалуй, хватит. И вы не видели, как этот мужчина выходил от нее?
– Нет. Я прибиралась на лестнице уже за полночь. Он просто не мог пройти незаметно.
– Хорошо, что было потом?
– Заснула я в эту ночь очень поздно. Так что наверняка услышала бы его шаги.
– Ну, это как сказать! Он ведь мог спускаться очень осторожно.
– Исключено! Последние три ступеньки лестницы так скрипят, что я всегда реагирую на этот звук. Сплю - и все равно слышу. Я даже как-то сказала хозяину…
– Конечно, конечно… А если вверх?
– Что “вверх”?
– Предположим, он не спустился из комнаты Малу, а поднялся.
– Но все номера заняты. Так что…
– Действительно.
– Впрочем, он не мог ни подниматься, ни спускаться, потому что не выходил ни через дверь, ни через окна.
Да, классическая тайна запертой изнутри комнаты, в которой совершено преступление. Онорин в логике не откажешь.
Судебно-медицинский эксперт определил, что смерть Малу наступила примерно в двадцать три часа тридцать минут.
Не много же времени потребовалось этому типу с укороченным мизинцем, чтобы провернуть с ней свои делишки, а затем расправиться. Но, черт побери, как же он все-таки выбрался из комнаты?
Я явно поплыл в этом деле, причем так, как никогда за все годы службы. Сил я не жалел: поднял все центральные архивы, изучил множество фото, результаты полицейских облав, поспрашивал друзей, не припоминают ли они человека с покалеченным мизинцем. Впустую.
Я перевернул вверх дном весь “Магали”, замучил расспросами девочек, не упустив, естественно, и незабвенную Еву. Пусто! Никто его не помнил. Самое удивительное, что никто даже не заметил, как он
