– Это невозможно. Дети в Общей школе не могут забыть родителей. Пусть не физически, пусть всего лишь как голографические двойники, но они всегда вместе. - Он погладил ее по плечу. - Может, тебе попробовать себя в роли Настоятельницы?
– Не знаю… - Зита сидела на горячем белом песке, обняв колени, переплетя пальцы. - Он здесь, он с нами, со мной, Ждан… - Она наклонила голову, прислушиваясь к своим ощущениям. - Он все время со мной, я часто с ним разговариваю, Ждан. Я хочу, чтобы он запомнил мой голос. Дети еще там, - ткнула она себя пальцем в живот, - запоминают голос матери.
Он улыбнулся:
– Конечно. Он запомнит твой голос и никогда его не забудет. Только не превращай свою жизнь в драму Гумама. В Общей школе ребенку будет хорошо.
Зита помрачнела.
– Он любит тебя, ты любишь его, - Ждан поцеловал Зиту в колено. - Общая школа свяжет вас еще крепче. - Зита промолчала. - Ты слишком любишь смотреть реалы Гумама.
– Я разлюбила реалы Гумама, - просто ответила Зита. - Я давно не смотрю его реалы.
– Почему?
– Гумам - апологет Общей школы.
С интересом, но не без тайного раздражения Ждан возразил:
– Думаешь, его реалы выглядели бы иначе, будь он воспитан матерью?
– Конечно!
Ждан испугался ее отчаяния.
– Оставим Гумама в покое. Что нам Гумам? Мы живем. Жизнь интереснее любого реала. Твое дело сейчас - подарить миру нового человека. В конце концов, Общую школу создавали мы сами, она дело наших рук. И создавали ее для того, чтобы освободить людей от хлопот, что так надолго отлучали людей от их истинного призвания.
– Но там, в Обшей школе, он будет один! - вырвалось у Зиты с горечью.
– Не один. Среди многих, - мягко поправил ее Ждан. - Общая школа позволит ребенку развиться гармонично. Он не несет в себе ничего такого, что вовсе не украшает тебя и меня. Твое дело - родить здорового ребенка. Я почти уверен, тебе непременно следует попробовать себя в роли Настоятельницы. Почему би нет? - Он улыбнулся. - Хризе нужны помощницы.
Зита не знала, как защищаться. В отчаянии она посыпала песком свои длинные ноги. Тень горы укрывала их участок пляжа от солнца.
– Мы строили Общую школу почти два столетия. - Ждан начал сердиться. - Этот институт стопроцентно оправдал наши ожидания. Мир изменился. Он по-настоящему изменился, только когда мы всерьез занялись детьми. Мир нельзя изменить к лучшему, изменяя себя, мы в этом прозрели. Мир можно изменить, только отдав его детям. Неужели ты не понимаешь, что не только наш сын, все дети планеты - наши!
Она послушно повторила:
– Все дети планеты - наши…
Ему не понравилось неожиданное смирение Зиты.
– Хочешь, уйдем на “Гелионисе” вместе?
Закрыв глаза, Зита осторожно легла спиной на песок. Ее мысли беспорядочно метались, она искала выход. “Почему “Гелионис”? Как я уйду на “Гелионисе”, если мой ребенок в Общей школе?”
Ее лицо стало таким, будто она впрямь теряла и Ждана, и своего еще не появившегося на свет сына.
“Она никогда не поймет смысла регламентации материнских прав, - подумал с горечью Ждан. - Движение транспорта регламентировано, это ей понятно… Разве вопросы воспитания менее важны?…”
Он подумал: “Разве можно отдать ребенка просто в руки матери?… Пусть она добра, пусть нежна, умна, разве любой отдельный человек в чем-то не ограничен? Разве вольно или невольно он не передаст ребенку и свои не лучшие черты? И разве можно делать какие-то исключения?…”
Ждан видел выкладки МЭМ, посвященные Зите. Получить право на индивидуальное воспитание она не могла. Даже если бы Ждан остался с ней, она все равно не получила бы этих прав. Ее неуравновешенность, склонность к резким переходам от эйфории к печали, идеал (Нора Лунина, склоняющаяся над волшебным младенцем), эгоизм (мир исключительно для детей), восторженность и неумение держать себя в руках, желание все делать своими руками… Нет, кто возьмет на себя риск доверить воспитание ребенка Зите?…
А Зита молчала.
Машинально пересыпая песок с ладони на ладонь, она готова была заплакать.
Уйти с Жданом на “Гелионисе”? Но “Гелионис” - это исчезновение из мира на пять лет. Она не будет иметь никакой связи с ребенком… Остаться в Мегаполисе, пусть тенью, но быть при своем ребенке?,
Зита пугалась собственных мыслей.
Она разочаровалась в Гумаме, ее так и не привлек молчаливый Ри Ги Чен, она терпеть не могла голографических двойников. Ее успокаивали только Ждан и Гомер.
Какие разные братья!
Если Ждан взвешивал каждую фразу, медлил там, где ей хотелось сразу, одним скачком перепрыгнуть через все препятствия, то Гомер странным образом умел связывать легковесность с фундаментальностью.
Зита любила, когда ее навещал Гомер. Не колеблясь, первая протягивала руку. Он улыбался:
– Проверяешь? Не любишь голографических двойников?
– Ненавижу!
Гомер понимал ее.
Но ей хотелось все объяснить:
– Тени… Мне надоели тени… Скажи, Гомер, почему люди разлюбили общение?
– Доктор Чеди утверждает, что это временно, но он же говорит, что мы обязаны через это пройти.
– Почему обязаны?
Гомер улыбался. Он понимал ее, понимал живой вид, разработанный ею на стене кабинета. Волна, зеленоватая на изломе, поднималась со скользящими в ней, стремительными-, как веретена, дельфинами, нависала над самой головой. Океан казался безмерным, вопли чаек только подчеркивали его безмерность.
Гомер останавливался у окна.
Высокое стрельчатое окно распахивалось прямо в кусты сирени.
– Гомер, - спрашивала Зита, - зачем тебе космос?
Он привык не удивляться ее вопросам.
– Разве Третья звездная уже утверждена?
– Еще нет. Но ведь если ее утвердят, ты вновь улетишь на Ноос… Это правда? Тебе надо туда вернуться?
Он кивал.
– Вот ты и ответила на свой вопрос.
– Но ведь там опасно.
Он возражал:
– На Ноос нам ничто больше не грозит.
– А Даг Конвей? Разве он не погиб?
– Погиб?… Не знаю… Он исчез… Это точнее… Именно это, Зита, и позволяет думать, что на Ноос нам ничто не грозит.
– Но вы же бежали с Ноос.
– Бежали? - Он не сразу понял, что Зита имела в виду. Потом рассмеялся: - Ну да, тебе хочется поставить меня на место, у меня слишком самоуверенный вид… Бежали… Бежать надо было сразу, уж если ты заговорила об этом… А теперь мы обязаны вернуться… Даг Конвей может находиться где-то там. - Он неопределенно кивнул в небо. - Возможно, он восстановлен, возможно, жив… Что мы знаем о возможностях тех, кто заселил Ноос сиренами?…
– А экипаж? Вы наберете людей? Мне кажется, сейчас мало кто интересуется космосом.
