– Но ведь Мер - жена Иса!
– Молчи, нечестивец! - накинулся на не сдержавшегося Зера брат Мис.
А Грез, не моргнув глазом, продолжал:
– Сказанное тобой было в одном из апокрифов. Свитки эти поганые сожгли на главной площади в Гаахе - столице Великой и Священной Северной империи, а читавших эти свитки удавили добрыми пеньковыми веревками. Так слушайте же истину: когда господь наш вознесся на небеса, то был им оставлен на земле каменщик Ртеп. И стал он, Ртеп, краеугольным камнем истинной веры. И верховный жрец Благословенной земли поклонился ему, узрев многие чудеса. И воспринял веру Исову.
– Как? Верховный жрец Иф? - не выдержал Сид. - И Ртеп принял к себе этого хамелеона?
– Раскаявшийся грешник - лучший праведник… Ты слишком много знаешь, Сид, но как-то не так. И в грамоте силен? Вижу - запретные книги читаешь… А душа гибнет. Ибо вся истина - в каноне. Прочее - смрад и ложь.
– Допустим, но что же делал Улук, он-то как допустил это?
– Улук? В Книге нет этого имени.
– Военачальник, оставленный Исом при Ртепе! гаркнул, не выдержав, Геф, чуть не опалив на светильнике бороду.
– Имени его не помянуто, - разом сникнув, удивленно проговорил Грез, - но был он безымянно проклят и рассечен мечом.
– Кем, за что? - разом поднялись Зер и Сид.
– Он подстрекал народ низринуть Ртепа, говоря, что Ртеп мнит себя божьим наместником. Он утверждал, что Ис - человек, а не бог. Он не верил в бессмертие души и жаждал воздаяния здесь, на земле. И Ртеп приказал рассечь его мечом.
Мер ухватилась за руку Сида, и надолго синие полосы остались на его руке. И Сид не почувствовал этого.
– Дальше, - хрипло поторопил Сид. И сказано это было так, что брат Грез стал торопливо закругляться:
– Ртеп стал во главе новой церкви.
– Спасибо, святые отцы, - с таким железом в голосе проговорил Сид, что у брата Миса мороз прошел между лопатками, да и брат Грез поежился, хотя был он человеком не робким, а на дворе было душновато.
В душе Сид клял только себя:
“Чувствовал же, что такое Ртеп. Главное - чем он может стать без контроля. Да, волевой, умный, но - честолюбив. В глубине души - беспринципный… Нет, тут я перехватил - были у него принципы. Но какие! Что цель оправдывает любые средства. Какова же цель? Столкнулся же он с храмовым отребьем, а стал на его пути к неограниченной власти Улук, убрал и его, неподкупного человека, ближайшего соратника”.
– Ладно, ребята, спать, - сказал наконец он устало, выйдя из угрюмой задумчивости, - утром додумаем, договорим. Идем, Мер.
Он обнял ее за плечи, и они пошли в темноте к лестнице, ведущей на крышу.
А братья-паломники уже давно лежачи под навесом, блаженно вытянув ноги. Последняя сцена происходила без них.
4
Утром, перед уходом, брат Грез долго топтался у калитки, удивляя брата Миса - Мис привык видеть коллегу спокойным и нелюбопытным. А тут - словно сел человек на верблюжью колючку.
– Мешкаем, брат Грез, - наконец не выдержал Мис, - пора!
– Пора, - вздохнув, согласился тот.
И, сопровождаемые молчаливым Нави, они вышли за ограду.
Снаружи Грез чуть помедлил, слушая, как гремит тяжелый засов, задвигаемый Нави. И снова, выведенный из задумчивости Мисом, он двинулся к горе у храма - там возвышался камень, истертый губами странников. Благочестивые мысли не лезли в голову трезвомыслящего Греза. Не давало покоя - где он видел это лицо, эти глубокие светлые глаза? Он успел их рассмотреть, когда на мгновение пламя выхватило это лицо из темноты. Верен глаз Греза - недаром сам император перед паломничеством призвал его к себе и посоветовал не только поклониться святым местам, но и посмотреть, насколько надежны стены Священного города и что думают люди истинной веры, живущие там. Да и много ли войск у тамошнего правителя.
Так что в отсутствии наблюдательности его нельзя было упрекнуть. В склонности к галлюцинациям - тоже. Он видел это необычное лицо. Но где?
Грез и Мис, дождавшись своей очереди на пыльной площади, - деревья, окружавшие пространство, посреди которого торчала рыжая глыба, несмотря на утренний час, заливали своей тенью площадь только до половины, - приложились к горячему камню. Но и ощупывая губами ноздреватый камень, Грез все не мог отрешиться от воспоминаний о вчерашнем собеседнике. Он машинально пробормотал положенную молитву и провел ладонью по лбу и плечам. В отличие от Греза спутник его проделал все это с большим чувством и от умиления шмыгнул носом.
Потом, оставив у порога обувь, они вошли в гулкий и прохладный храм.
Сквозь верхние прорези-окна острые лезвия лучей били в дальнюю часть храма, где было возвышение для священнослужителя, а над ним - в окованной золотом раме, словно выхваченное из темноты пламенем, - виднелось большое изображение Иса. Одно из самых древних и самых похожих, хотя художник мох писать только по памяти - Ис никогда не позировал.
И Грез вспомнил это лицо.
Он рухнул на колени, не замечая павшего рядом ниц Миса. Провел ладонью по глазам, прогоняя наваждение. Но оно не проходило, с древней доски, покрытой нетускнеющими красками - секрет старых мастеров! - на него смотрели глубокие, холодные и внимательные глаза того, что вчера назвался Сидом.
“Значит - пришел? - проносилось в мозгу. - Но он бы меня испепелил! Хотя - за что? Он же не открыл себя? И все-таки - Он. И Мер рядом. Но почему нет громов небесных, почему не трескается земля? А если - нет? Есть же похожие лица… Но ему ведомо то, что неведомо нашим книжникам! Да, но мало ли кто что и как знает”.
5
– Послушайте-ка, друг мой, - обратился к Саду академик, он все еще путал “ты” и “вы”, - не кажется ли вам, что этот странник странноват? Я имею в виду Греза. Он слишком нелюбопытен для обычного нелюбопытства. Да и под всей его дикобразной растительностью прячутся умные глаза. А как простодушно он принял наше гостеприимство! Пожалуй, он провел Гефа и меня. Не так ли? - Он обратился к стоявшему рядом Гефу.
– Может, и так, да не перемудрить бы, а то окажемся в положении гоголевского городничего, - бывший кузнец прочно приобщился к земной цивилизации. - Пощупать однако, надо - уж больно он хотел разглядеть Сида.
– Утром на крышу поглядывал, - заметил подошедший Нави, - что-то вспоминал.
– Любопытно, - накрутил на палец отросшую прядь волос Сид, - что же он мог вспоминать?
– Боюсь, что есть картинки получше, чем та иконка у пустынника, - выдал академик.
