следующей избранницы, которую могла постичь та же участь. Кроме того, он уже занялся делами города, а вскоре император, при поддержке городского совета, назначил его бюргермейстером.
Это в больших и богатых городах многие рвутся во властители. Там едва ли не каждый год переизбирают бюргермейстеров. А в Витинбурге этого можно не опасаться. Сонный город с сонными горожанами…
Венцель Марцел тяжело поднялся с деревянной лоханки. Сморщив нос, он с отвращением посмотрел на то, что вылилось из него после клизмы. Ничего, сейчас придет Хейла и унесет нечистоты. Унесет и выльет в домашнюю выгребную яму. За этим строго следит бюргермейстер. Ведь он не ленивый бюргер, выливающий свои испражнения на улицы города. О, как это бесит Венцеля Марцела! Но за столько лет даже он не смог ничего с этим поделать. Так было во всех городах.
Давным-давно, несколько веков назад, в благородной Римской империи все было продумано. А в самом Риме был построен подземный туннель — cloaca maxima, — по которому нечистоты силой воды уносились далеко за город. Венцель Марцел читал и вздыхал, представляя роскошные латрины, которые служили не только для того, чтобы благородные властители того мира испражнялись там, но и местом встреч и бесед, происходивших под журчание сливных ручьев. Даже налог на латрины не смог отвратить граждан от приятного посещения этих мест. Именно тогда римский император Веспасиан на робкие укоры некоторых сенаторов ответил: «Pecunia non olet».
О, как было бы замечательно, если бы и в Витинбурге удалось построить хотя бы несколько таких латрин! И, конечно же, можно было бы брать деньги за их посещение. Хотя в это очень и очень плохо верится: вряд ли прижимистые бюргеры захотят платить. Им и в голову не придет идти куда-то и платить, когда нужду можно справить на любом углу улицы.
А ведь как это ни смешно, моча тоже стоит денег. Все в том же Древнем Риме ее продавали из тех же латрин красильщикам шерсти и дубильщикам кож. И даже художникам, которые замешивали на ней краски.
Венцель Марцел опять поморщился. Перед глазами предстала картина сегодняшнего утра. Проходя мимо дома колбасника Рута, бюргермейстер увидел, как тот вместе с братом и старшим сыном разделывает только что зарезанную свинью. Шел снег, и на фоне грязного месива особенно неприятно выделялась большая рыжеватая лужа крови и серо-голубые внутренности животного.
Вошла Хейла.
— Все готово, хозяин, — не глядя ему в глаза, сказала она и, взяв деревянную лоханку, поспешила с ней за дверь.
Венцель Марцел медленно разделся, натянул на себя длинную, ниже колен, рубаху и, взяв восковую свечу, стал спускаться в каминный зал. Холодная деревянная лестница поскрипывала под его тяжелым телом, а пламя свечи, подчиняясь сквознякам, кланялось во все стороны. Ведь на крышу и стены дома непрерывно набрасывался ледяной декабрьский ветер, который непременно находил щели, противно воя и пугая.
Осторожно передвигая ногами в толстых шерстяных носках, бюргермейстер вошел в комнату и сразу же направился к камину.
Хейла опять бросила три лишних полена. И без них в комнате было тепло. Глупая женщина. Была бы она женой, хозяйкой дома, наверняка бы подумала, как сделать так, чтобы было тепло, но при этом поберечь дрова. А Хейле что… Она ни за что не платит. Да и нечем ей платить. Ведь денег ей мог дать только Венцель Марцел. А он ох как давненько не баловал ее серебряными монетками. Впрочем, зачем они ей? Живет на всем готовом. Кормится сытно. Вон какие крутые бедра. А осенью получила теплую накидку и добротные кожаные башмаки. И когда служанка сопровождает его дочь, идущую на рыночную площадь за продуктами, многие бюргеры с одобрением смотрят ей вслед, ибо в их глазах она выглядит замечательно.
Рядом с камином на двух принесенных Хейлой бревнах стояла купель. Она представляла собой широкую полубочку из тонких еловых дощечек, уже потемневшую за долгие годы службы.
Венцель Марцел опустил в нее руку и с удовольствием почувствовал, что вода была достаточно теплой. Да еще на крюке в камине закипало в большом медном казанке полведра воды.
Не снимая рубахи, бюргермейстер опустился в купель и блаженно прикрыл глаза. Тут же, ребячась, Венцель Марцел стал гонять между ладонями волну, покачивая в ней пахучую траву и половинки яблок.
Неслышно подошла Хейла и застыла в ожидании приказов хозяина.
— Вина, — улыбаясь, велел Венцель Марцел и бережно принял от служанки большой стеклянный кубок с чудеснейшим сицилийским вином.
Да, теперь и такие вина стали привозить в Витинбург расторопные купцы. Молва о витинбургском рынке уже успела разойтись по многим городам. Еще бы! Не в каждом городе столь строгие и правильные порядки торговли. Да и налоги справедливые. А еще… А еще ни разу не было такого, чтобы у кого-то пропали деньги или товар. Правда, был один случай. У почтенного старшины цеха пекарей в потасовке на рынке оборвался кошель с двадцатью пятью пражскими грошами. Обнаружив это, старик, вместо того чтобы осмотреться, схватился за сердце и едва не отдал Богу душу. А оказалось, что кошель лежал в нескольких шагах, покрытый толстым слоем грязи.
Сейчас на рыночной площади этой грязи уже нет.
И надо признать: порядок в торговле и чистота на рынке — это заслуга господина в синих одеждах. Ведь не ошибся в нем Венцель Марцел, достойного слугу привел в город. Казалось бы, просто стоит на своем помосте у позорного столба и ничего не делает. Разве что в конце дня пройдется по купцам и соберет налог на проданный товар. Но его грозного вида вполне достаточно, чтобы людишкам не хотелось обманывать и обворовывать.
А еще у него есть помощник по этой же должности. Красавчик Патрик. Странный молодой человек.
Когда палач привел парня и выразил желание взять его в помощники, удивился весь городской совет. Честно говоря, слишком трудно было представить столь утонченного молодого человека с раскаленными щипцами в руках или со свежесодранной собачьей шкурой. Но палач просил для своего помощника половину положенной платы. Как уж тут не согласиться. Тем более что за первый месяц бесплатной работы молодой человек проявил столько рвения, что в это с трудом верилось. А чего стоит уборка грязи на рыночной площади! Сам Венцель Марцел этого не видел, но не единожды слышал о том, что в предрассветное время этот Патрик собирает грязь лопатой и вывозит ее в городскую выгребную яму. Благо, уже имеется сток и грязь вытекает за городские стены. И в этом тоже заслуга палача, приглядывающего за ленивыми золотарями.
Впрочем, почему ленивыми?… На улицах уже нет павших животных, а собак и этих противных кошек заметно поубавилось.
Но главное заключается не в этом! Главное, что в город потянулся торговый люд. И в казне города появились монеты. А потому как же было не выплатить господину в синих одеждах его вознаграждение? И почему не дать малое золотарям и этому молодому человеку с его привлекательной улыбкой.
И вот еще что немаловажно! Прослышав о такой важной и нужной персоне, из соседних городов поступили уважительные просьбы. Венцель Марцел в согласии с городским советом откликнулся на них. И их искусный палач уже был в трех городах. В одном он применил свое мастерство в пытках разбойника. В двух других повесил воров так, что народ остался доволен зрелищем. Да и сейчас он в Дортмунде, где ему предстоит казнить фальшивомонетчика.
Венцель Марцел уверен: этот палач Гудо обязательно покорит сердца пресыщенных зрелищами дортмундцев. И от тех, что уже состоялись, и от последней казни в городскую казну была внесена оплата серебром и золотом. Так что и палачу скучать не приходится, и Витинбургу явная выгода.
Хейла медленно вылила в купель кипящую воду. Бюргермейстер одобрительно закивал и допил остатки вина. Замечательное вино у этих сицилийцев. Крохотными язычками пламени оно пробежало по жилам и приятнейшим теплом сгустилось в большом животе Венцеля Марцела.
И все же странные отношения у палача и его помощника. Чего только стоит их совместное чтение тех немногих книг, что есть в архиве Витинбурга. Впрочем, он сам дал разрешение на это. Ведь в этих книгах нет ничего интересного и полезного. Видно, им обоим хочется вместе скоротать время безделья. Ну и пусть. Древние верили — в каждой книге есть крупицы богатства. Вот пусть и богатеют. И работают. Много
