— И как же вы успеете срубить дубы для нашего заказа? — с сомнением в голосе осведомился ганзеец.
— Вам нужно просто отдохнуть после долгой дороги. Патрик, подробно запиши заказ гостей. И пусть они поставят свои имена. Это наш первый и главнейший заказ.
— Но все же, — не унимался ганзеец, — когда же будут закончены работы? И сколько дерева вы сможете обработать за день и за месяц?
— О! Это мы с вами подробно обсудим. Но не здесь. Вы наверняка проголодались и хотели бы промочить иссохшее горло. Прошу вас за мной. Хотя сейчас и пост, но вы останетесь довольны нашим гостеприимством. Не будь я Венцелем Марцелом — бюргермейстером Витинбурга.
Венцель Марцел находился в глубокой задумчивости. Он никак не ожидал от ганзейских купцов такой деловитости. Их не брало ни вино, ни крепчайшее пиво. Их не расслабили музыканты и девки старой Ванды.
Наутро, проведя ночь в доме бюргермейстера, они поднялись свежие, как будто в их желудки не были влиты большие кувшины вина и полбочки пива. Они задержали фрюштюк и, плотно обсев Венцеля Марцела, засыпали его сотней вопросов.
А у самого Венцеля Марцела голова кружилась, и он едва успевал отбиваться от них. Землекопы, кирки, железные лопаты, стоимость работ, правильность расчетов движения воды, сколько еще можно построить лесопилен, как и откуда будут доставляться стволы, как будет осуществляться проверка готового товара, как он будет и в какое время доставлен…
От всего этого Венцель Марцел почувствовал, что в голове у него затуманилось. Единственное, что он правильно сделал, так это то, что не ответил ни на один вопрос. Он все вопросы отсылал в городской совет. И наконец гости не выдержали и, подхватив бюргермейстера, отправились в Ратушу.
Здесь, как великий знаток права и составления документов, вперед выступил судья Перкель. Он взял гостей на себя, чем бесконечно обрадовал Венцеля Марцела.
Судья Перкель оказался весьма сведущим законником, чем явно были опечалены ганзейцы. И все же в договоре были указаны по большей части их требования, хотя не обошлось и без городских обязательств.
Главное же заключалось в том, что уже через пятнадцать дней в Витинбург должны были привезти две тысячи любекских гульденов с условием поставки указанного товара не позже второго месяца лета. И это понятно. К концу лета закончатся боевые действия в непрерывной войне за французский престол. И англичанам потребуются корабли для переброски на свои острова уставших рыцарей и лучников.
Ганзейцы должны взять на себя эти обязательства и успеть построить большие корабли. К тому же им и самим нужны «когги» для собственной защиты от морских разбойников и для контроля над морской торговлей. А это огромные корабли, на которых было по две мачты и до двух с половиной сотен служивых людей. А еще на них было до полутора дюжин пушек.
Чтобы построить такой корабль, нужен лучший лес и его точнейшая обработка. Вот почему гости были на многое согласны. А то, что это будет так, они не сомневались. Ни один город Священной Римской империи не смел подвести Ганзу. Это все равно что плюнуть под ноги самому Папе Римскому. Отмщение будет скорым и жесточайшим.
Венцель Марцел, крепко стиснув зубы и противно шмыгая мокрым носом, долго смотрел вслед удаляющимся повозкам ганзейцев.
Бюргермейстер стоял на вершине холма и с гневом смотрел то на неоконченный котлован запруды, то в спины удаляющихся трех десятков селян. Вчера после рабочего дня городской казначей выдал им три четверти договоренных денег за последний месяц. Селяне благодарили и низко кланялись.
А сегодня поутру старший из них заявил Патрику, что они уходят в свои хозяйства на посевные работы. При этом он клялся и божился, что они вернутся через две недели и будут продолжать работать на тех же условиях. Эти тугодумы понятия не имеют, что такое задержать земляные работы на две недели. А точнее, сорвать и без того уже нарушенный график работ. Если они не успеют со своей запрудой, то это приведет к невыполнению заказа ганзейцев. А значит…
Венцель Марцел даже не желал думать о последствиях.
Проклятые селяне и их посевные! Впрочем, посев для города тоже важен. Не будет посева — не будет урожая. И что тогда? Витинбург ждут голод и сумасшедшая дороговизна. Тут уже и лес не спасет.
Но что же делать?
— Уходят, — печально промолвил Патрик, стоявший за спиной бюргермейстера.
— И винить их особенно не за что, — добавил судья Перкель.
— А мы через две недели закончим стену, — важно сказал старейшина цеха каменщиков.
— Так, может, возьметесь за лопаты? — с надеждой спросил Патрик.
Старейшина выдержал паузу и, придав себе важности, ответил:
— Отчего же не взяться. Если город будет платить как за каменные работы, я думаю, что мне удастся склонить братьев моего цеха к этой подлой работе.
— Вот-вот, подлой. Какие все благородные в нашем городе! На пользу ему и лопату в руки не возьмете, — разгорячился судья Перкель.
— Возьмут, — гневно сказал Венцель Марцел и, глубоко вздохнув, добавил уже более спокойно:
— Возьмут, если город заплатит ту цену, которую просят горожане. Ладно бюргеры, у них есть кое- какая работа и заказы. А плебеи? У этих бездельников от бедности крысы дохнут, а все туда же — дорожат своим трудом. И все оттого, что витинбуржцам стало известно о ганзейском золоте. А его едва хватит, чтобы покрыть половину всех затрат на работы. Если же платить втридорога, то можно и вовсе остановить строительство. И забросить. Да, положение… Хоть самому лопату в руки бери.
Стоявшие за спиной Венцеля Марцела, переглянувшись, невольно улыбнулись. Они одновременно представили себе веселую картинку: бюргермейстер с лопатой.
— И все же приходится идти на значительные расходы. Патрик! Постарайся сегодня нанять двадцать горожан по три гроша в неделю. Но при условии, что у них будут свои кирки, железные лопаты, корзины и одноколесные тележки для вывоза земли. А городской инструмент мы прибережем. Палач!
— Здесь, — раздался голос Гудо, стоявшего позади всех.
— Сколько у нас в тюрьме бездельников?
— Трое должников, двое нарушителей городского устава и двое бродяг. Но они добровольно там. Делают всякую порученную работу. Все же теплее, чем на улице. А питаются милостыней.
— Ты, палач, поговори с ними. Построже. Незачем им бездельничать. Кому долги спишем, кому пива поднесем и немного каши. А если что, то и в зубы дай. Для большего понимания…
— Верно, — поддакнул судья Перкель. — И я их припугну.
— Вот-вот. Все думайте, как быть, — сурово велел бюргермейстер.
— А давайте конную стражу пошлем по дорогам. Людей всяких много шатается. Может, согласятся, — задумчиво предложил Патрик.
— И такие подойдут, — согласился Венцель Марцел. Потом скривился и добавил:
— Согласятся, не согласятся. Воли много. При баронах так себя не вели. А то город — община вольных… Нужно подумать об изменениях в городском уставе. Иначе всякий селянин, прибывший откуда угодно и проживший у нас год и еще один день, легко становится свободным жителем имперского Витинбурга.
— Такое положение записано в уставах всех вольных городов, — напомнил бюргермейстеру судья Перкель. — Чем больше горожан, тем крепче город. Ведь каждый бюргер обязан с оружием в руках встать на его защиту.
— Да, все это так. Только кто землю рыть будет? — Венцель Марцел сердито фыркнул и, не попрощавшись, стал спускаться с холма в сторону городских ворот.
— Если бы половина жителей вышла копать, можно было бы закончить все земляные работы за пять-шесть недель, — мечтательно произнес Патрик и посмотрел вслед палачу, который шел к каменной кладке.
Патрик поспешил за ним. Может, он что-нибудь придумает.
