— Гроза идет, — тихо сказал Касан. — И полнолуние нонче.
Дышать становилось все тяжелее, воздух разве что не искрил от накопившегося электричества. Незаметно поднимался ветерок, который обещал к вечеру обернуться шквалом.
— Ночью полегчает, — согласился Морран. — Утро будет свежим.
— Только ночью спать нам не придется.
— Почему? — удивился молодой человек.
— Кажись, наша миледи сегодня родит. Полнолуние — самое время для баб от бремени разрешаться. Луна воду тянет, и плодные воды тоже, — со знанием дела рассуждал телохранитель.
Роды ожидались со дня на день, Джевидж не находил себе места, профессор Кориней отменил все дополнительные занятия, а Финскотт вообще не отходил от женщины ни на шаг. И что греха таить, Морран тоже переживал. Миледи была той сердцевиной, вокруг которой вращалась вся жизнь дома номер 26 по Илши-Райн. И ничего особенно в ней нет, если посудить разумно, но отчего-то же на Росса Джевиджа есть в целом мире только одна управа — его спокойная выдержанная жена.
В последний месяц, когда она совсем отяжелела, канцлер старался каждый вечер проводить в ее обществе. В основном они медленно гуляли по саду, а если Джевиджу срочно требовалось поработать, то Фэйм с книжкой укладывалась на диванчик в его кабинете. Волей-неволей Моррану Килу приходилось быть рядом, слушать их разговоры, а стало быть, проникаться их взглядами, мыслями и впечатлениями.
— Как думаете, все будет в порядке? — осторожно спросил экзорт.
О ком речь идет, Касан спрашивать не стал. И так понятно — о леди Джевидж. Все разговоры между охраной и прислугой только о ней одной. Старые слуги, которых лорд канцлер вернул в дом, на нее чуть ли не молились. Из помеси проходного двора и унылой казармы особняк Джевиджа превратился в семейное гнездо. Все честь по чести, как у нормальных господ, — чудесная хозяйка, ждущая малыша, маленькая дочка-внучка, полный штат горничных и лакеев, добрая нянюшка, замечательная повариха — Биби Джетенгра, приличные парни в охране и даже настоящие доктора при хозяевах, с которыми не возбраняется в случае нужды и слугам посоветоваться о здоровье. Ну чем не простое человеческое счастье?!
— Думаю, обойдется все. Молодая, сильная, не отекла ничуть. Да и живот не слишком большой… Разродится, — авторитетно заявил отставной сержант Ангамани.
— Вы были женаты?
Простоватая физиономия Касана с едва заметными рябинками оспы сделалась круглой от ухмылки.
— Молодой вы еще, Морран. Я и сейчас женат. Кому я шлю деньги, по-вашему? Уже и дед дважды. Старшая дочка постаралась.
— А почему не привезли свою жену?
Телохранитель еще больше развеселился.
— А хозяйство куда девать? Птичник и свинарник? Это я — солдат, а Винисса — крестьянка потомственная, что она забыла в столице? Дети на ней, внуки, поле, скотина. Даст ВсеТворец, так осенью милорд разрешит мне отпуск, тогда поеду на младшенького своего посмотрю. Он у меня получается практически ровесник Джевиджеву дитю, на той неделе родился аккурат. Пока милорд наш с миледи на морях миловались, я свою бабу тоже на сеновале завалил.
Касан болтал без умолку, но при этом все время зорко и внимательно оглядывался по сторонам, следя за каждым подозрительным движением.
Морран даже спрашивать не стал, почему его напарник ни разу за три месяца знакомства не обмолвился о своей семье. С магом такими вещами не делятся. Еще сглазит.
— А почему вы мне все это рассказали? — все же спросил замученный любопытством экзорт.
Касан перестал крутить головой и так пристально уставился на мэтра, словно прикидывал, куда всадить ему пулю — в лоб или в грудь.
— Вы беспокоитесь о благополучных родах миледи, значит, не пропащий человек, хоть и маг, — отчеканил он и отвернулся.
Обедать Фэйм отказалась наотрез. Только попила немного лимонаду, чтобы унять жажду. Слишком жарко, слишком сильно давит на желудок малыш, к тому же брыкается, словно жеребенок. И вообще сидеть на стуле совершенно невозможно, так быстро устала спина.
— Я полежу немного, — сказала Фэймрил, оттолкнув от себя тарелку.
«Да когда это уже кончится? Нет уже сил ждать!» — раздраженно подумала она.
Дворецкий Алицер только скорбно вздохнул, но спорить не стал. Профессор приказал не пичкать миледи всякими соблазнительными деликатесами, чтобы дитя в утробе не раскормить.
— Я провожу вас, — предложил Кайр и подал руку женщине, чтобы она могла опереться, вставая из- за стола. — Вы устали?
— Не то слово, — пожаловалась Фэйм.
— Хотите, я посижу и почитаю вам?
Леди Джевидж благодарно улыбнулась молодому человеку. С тех пор как они познакомились в дилижансе по пути в Фахогил, она никогда не могла упрекнуть Кайра Финскотта в невнимании. Они с профессором Коринеем стали для Фэйм семьей. А почему нет? Кайр в качестве младшего брата, а Ниал — названого отца подходили идеально. Без них дом на Илши-Райн был бы не тем, каков он сейчас. И что бы там ни бурчал Росс, а отрекшийся маг — знаменитое на весь Эльлор медицинское светило — как никто иной пришелся ко двору. Киридис его обожает, и, кстати, почти взаимно. А Кайр… без его энтузиазма и жизнелюбия они бы тут все давно закисли.
Вот и сейчас он вместо чтения чего-нибудь классически-назидательного выбрал смешную повесть мистрила Тувена про приключения трех мальчишек, сбежавших из дому.
— Фэйм, вам удобно? Подложить еще подушечку под ноги?
Потом прибежала Кири, показать свой новый рисунок — толстое полосатое чудище о шести лапах. Судя по всему, кухонная кошка Ныра. Тот же оскал и хитрый вороватый взгляд.
— Мамочка устала? — озабоченно спросила девочка.
— Мамочка ужасно устала.
— Спи, мамочка.
Кири звонко чмокнула Фэйм в щеку и убежала.
Слышать это нежное «мамочка» — такое счастье, право слово. И если раньше леди Джевидж ужасно боялась, что с рождением младенца она станет меньше любить приемную дочку, то потом эти опасения развеялись. Кири нельзя не любить, у нее улыбка Росса и душа Принцессы Трав[8].
— …И когда солнце опустилось за линию горизонта и на землю пришли сумерки… — доносился откуда-то издалека голос Кайра.
Скоро вечер, наконец-то вернется Росс, весь такой неспокойный, окутанный тревогой, словно туманом. Серым, плотным кладбищенским туманом, в котором он блуждает последние месяцы, в котором он потерялся и не хочет звать на помощь. А когда настанет ночь, Росс будет смотреть жадным ненасытным взглядом и касаться так, словно Фэйм соткана из хрустальных нитей толщиной в паутинку. Он теперь часто так делает. Сидит рядом и смотрит, смотрит, смотрит… В темноте его глаза светятся изнутри, будто у волка. Но не как у страшного лесного волка, а словно у… Великого Л'лэ, только не оранжевым, а зеленым.
«Ты вс-с-спомнила обо мне, Бес-с-страшная!»
Черный огромный змей-аспид, пахнущий травами и медом, вполз на кровать к женщине, невесомо заструился по ногам, обвил мягкими кольцами живот, согревая и нежа не рожденного еще младенца, положил большую треугольную голову между налитых грудей и заглянул в глаза.
«Здравс-с-ствуй, Бес-с-страшная!»
«Здравствуй, Огнерожденный! — промурлыкала мысленно Фэйм. — Ты сегодня без свиты?»
Она уже и не надеялась снова встретить Вечного, спасшего от страшной смерти ее любимого мужа. Редко-редко, иногда ей снился полет на гигантском черном вороне над Эарфиреном и свора огнеглазых тварей, несущаяся галопом по зимнему лесу. Их свирепая охотничья песня и смех Великого Л'лэ. И желание лететь вместе за горизонт, далеко-далеко…
