громко взывая о помощи к супружнице своей. И к ейной мамаше, кстати, тоже.
Глава 13 Ярмарка гордыни
Хозяин единственного клоповника в этом паршивом городишке, упущением ВсеТворца названного гостиницей, осмелился смотреть на Даетжину Махавир без должного почтения. Хам! Тут даже умения читать мысли не потребовалось. Все на его наглой морде написано большими буквами. Мол, знаем мы этих дамочек облегченного поведения, так и норовящих впиться в кошелек состоятельного господина, точно блоха в собачье ухо. Даетжина собралась было приложить наглеца жезлом, лучше промежду глаз, чтобы не пялился на волшебницу как на шлюху. Но господин Бирида решил любой ценой избежать кровопролития, а потому, заплатив за номер вперед, настойчиво увлек спутницу от греха подальше.
Разумеется, назвать эту конуру гостиничным номером мог только человек, ничего не знавший о настоящих гостиницах. Одни только кровати стоило увидеть! О! Старые добрые короба, наполненные соломой, поверх которой положен тонкий тюфячок, кишащий клопами. Мис Махавир, к слову, застала те времена, когда путешественники на постоялых дворах ночевали на подгнившей соломе за милую душу, а кувшин для умывания в комнате почитался верхом комфорта, но, положа руку на сердце, она совсем по ним не соскучилась. Благодаря магии прожив более ста пятидесяти лет, Даетжина как никто иной ценила и поддерживала могучую поступь цивилизации по всем направлениям бытия. Газовые лампы она предпочитала свечам, паровую тягу — лошадиной, широкий взгляд на мир — местечковому. Она смеялась над тугодумами и мракобесами из числа своих коллег, которые отрицали науку и предрекали поражение, которое прогресс способен нанести магии. Дескать, наука полностью вытеснит магию из жизни людей, великое искусство захиреет, а Дар утратится. Глупость какая, право слово. Как будто научные достижения способны искоренить в людях жестокость, жажду власти, зависть и стяжательство? Никто и ничто не изменит человеческую натуру так, чтобы данное в руки оружие хоть раз, да не выстрелило. А магия — это оружие, это сила и власть, а значит, самое желанное для смертного. Наоборот, пройдет время, и волшебство постепенно срастется с техникой, просочится, приживется среди новых вещей и явлений. Кто самые лучшие механики? Слабенькие маги-недоучки. Кто фанатично двигает науку вперед? Отрекшиеся волшебники вроде Ниала Коринея. Есть еще вопросы? То-то же!
Так что, в принципе, Даетжина смотрела в будущее с оптимизмом.
Но только не сейчас, не этой проклятой ночью. Нужно быть святой подвижницей, чтобы не беситься из-за целой цепочки идиотских случайностей, сведших на нет столько усилий. Сначала мистрил Бирида, этот одержимый мститель, так его и растак, вопреки категорическому запрету отхлебнул из фляжки коньяку для поднятия боевого духа. Трус паршивый! Неведомо, что там с боевым духом фахогильца, а на сопряжения внутри портала алкоголь в крови подействовал разрушительно. Радость и удовлетворение при виде пожелтевшей после исчезновения Бириды мембраны сменились воплем ярости. Цвет ее стремительно менялся на красный, а стало быть, промедли мис Махавир хоть на три удара сердца, портал разрушился бы. И мало того, что строить новый будет втрое дольше, так еще и настраивать придется на иное место. Магическое сопряжение пространства — это вам не дешевые фокусы. Сработавший единожды, но самоуничтожившийся портал делает невозможным перемещение в радиусе нескольких рест[24] на несколько месяцев, а зачастую и лет. Вот и пришлось Даетжине рискнуть и отправиться следом за Биридой в том, в чем была, — в домашних туфельках, изящном платье, но без денег, пальто и шляпки. Так начался кошмар мис Махавир наяву, а продолжился он на продуваемой всеми ветрами станции и завершился ночевкой в убогом гостиничном номере, в компании с виновником ее злоключений. Ко всем прочим «удобствам» Бирида еще и храпел во сне так, что стены тряслись. Какой уж тут сон? Следовательно, утром Даетжина пребывала в отвратительнейшем настроении, шипела и плевалась не хуже степной гадюки, и тоже ядом. Невыспавшаяся и злая, она потребовала в номер чашечку кофе с гвоздикой и кардамоном, свежий цитрусовый сок и дамскую сигару и получила… мятный чай (без гвоздики, но зато с веточками неведомого растения), компот из сушеных груш (позапрошлогоднего урожая) и кусочек жевательного табака (самого любимого скотогонами сорта) в качестве равноценной замены. Подобреть мис Махавир не подобрела, но зато окончательно взбодрилась. Сонливость как рукой сняло.
— Бирида, — сказала она, проникновенно глядя в глаза незадачливому перемещенцу в пространстве. — Я вас ненавижу.
— Я вас тоже, мис, — неожиданно резко откликнулся тот. — Причем гораздо сильнее, чем вы себе можете представить, Даетжина.
— Вот как? По какой же такой причине, позвольте узнать? — сощурилась магичка.
Что-то слишком уж быстро фахогилец почувствовал себя хозяином положения. Хотя покойный мэтр Эарлотт не единожды поминал мистрила Бириду злым словом за неуемное желание покомандовать, Даетжина все же надеялась, что у того кишка тонка помыкать чародейкой.
— Когда бы не ваше вмешательство, мис, то по Джевиджевой… — мужчина скривился, — жене уже поминки бы справили. Так что не нужно меня виноватым делать. Не надо!
«Нет, ну каков наглец?!» — в очередной раз подивилась мэтресса.
Мало того что он явился к ней в столичный особняк не просить, а требовать помощи, так еще пытался угрожать каким-то смехотворными разоблачениями. Мол, мэтр Фергус и мэтр Эарлотт ему много чего поведали, и это «чего» вполне можно подшить к уголовному делу. И если бы не определенные виды мис Махавир на живого мистрила Бириду, то… из него вышел бы замечательный голем. Поэтому магичка изобразила последовательно испуг, недовольство, колебания и смирение, внушив фахогильцу ложную уверенность в своем превосходстве. Как только потребность в его услугах отпадет… По сути-то, участь живого мертвеца предпочтительнее участи обыкновенной падали, не так ли?
— Мне нужен ребенок, вам — жизнь Фэймрил, и, насколько мне кажется, наши цели взаимно друг друга не исключают, — примирительно проворковала чародейка. — Напротив, у нас с вами общий враг, и зовут его Росс Джевидж.
К счастью для чувствительного господина Бириды, он не умел расшифровывать скальпельно-острые взгляды, которыми Даетжина пронзала его с головы до ног, иначе папаша-мститель бежал бы из Ала- Муриха, не оглядываясь. А ведь мысленно метресса Махавир уже примеривалась к его сухожилиям.
— Это верно. Он — твердый орешек.
— Мягко говоря, — уточнила женщина. — И к нашему несчастью, избавиться от него при первой же возможности нельзя.
— Это еще почему? Сначала шлепнуть Джевиджа, потом захватить его бабу, чтобы с ее помощью найти мальца, а уже потом…
Даетжина поморщилась, как от резкого приступа головной боли, при виде нехорошего блеска в глазах сообщника.
«Мясник! Тьфу, гадость! Ты еще ладони начни потирать, как опереточный злодей. Старый идиот! Так Росс Джевидж и даст тебе укокошить себя, держи карман шире».
Не понимала мис Махавир одержимость местью. Ведь мученическая смерть Фэймрил потерянного сына не воскресит. Месть имеет смысл и право на существование, когда приносит ощутимую пользу мстящему. Спору нет, Даетжина сама никогда не упускала возможности унизить обидчика, причинить ему вред, нанести болезненный удар по самолюбию и кошельку, а зачастую и убить, но только с толком и выгодой для себя. Как показывает практика, победу одерживает лишь тот, кто способен воспользоваться ее плодами. Джевиджу еще аукнутся пощечины и солдафонская грубость, отольются лорду канцлеру магичкины слезки, но не сразу, отнюдь не сразу. «Мы не будем торопиться, мы не станем загадывать наперед. Сначала… сначала мы заполучим маленького Диана, а потом будем думать, что делать с его родителями», — решила чародейка.
Раз уж этот расчетливый выродок так сильно привязался к вдове Эрмаад, то лучшей местью Джевиджу будет жизнь без Фэйм. Вот это будет расплата так расплата.
Размечтавшись, Даетжина сама не заметила, как выпила чай и сгрызла плавающую в чашке веточку мяты.
— А интересно, есть ли в этой дыре магазин готового платья? — встрепенулась она.
