задыхающиеся стоны. Снедаемой жаром Детке на мгновение даже показалось, что это она сама задыхается и жалобно стонет. Но нет: два женских тела сладострастно терлись друг о друга, одно из них белое, другое – шоколадно-коричневое, шелковистое, точеное, как у танцовщицы из Тропиканы. Детка протерла кулаками глаза, чтобы убедиться, что это не сон. Нет, должно быть, две эти ошалевшие самки и были ее соседками по комнате, Мечунгитой и Пучунгитой. Прильнув друг к дружке, они напоминали двойной омлет, так что казалось, даже пахнет жареным, и искры летят во все стороны, как при коротком замыкании. Сосок к соску. Лобок к лобку. Пальцы, в дешевых перстеньках и колечках, со сверхсветовой скоростью бороздили межклиторное пространство. Вспухшие губы алчно припадали к любой выпуклости, любой впадинке. Они сжимали и царапали друг другу ягодицы до крови, щипались, упоенно взвизгивая. Кукита чуть не умерла со стыда. Почему жизнь все время подбрасывала ей сценки, до которых она еще не доросла? Не зная, как потактичнее обнаружить свое присутствие, она несколько раз энергично прочистила горло, но Мечунгита и Пучунгита не обратили на это никакого внимания. Тогда она кашлянула, и анальное ее отверстие произвело оглушительный залп. Пучунгита развернулась, взметнув черной как смоль гривой, и застыла: груди ее еще мелко дрожали, соски торчали, как две готовые выпалить пушки.
– Кто это тут расперделся, ты? – обратилась она к подружке.
– Вот еще! Сама ты!.. – протестующе воскликнула Мечунгита. Курчавые от природы, но распрямленные волосы ее торчали во все стороны, вид был встревоженный.
Наконец подружки заметили Детку. Вся дрожа, прижавшись спиной к двери, она выжидающе застыла. Мечунга и Пучунга натянули нижние юбки, мягкими складками спадавшие до колен. Трусики они надевать не стали, и лобки темными треугольниками просвечивали сквозь тонкую ткань. Подружки накинулись на готовую разреветься Кукиту.
– А эта образина еще откуда?
– Я почем знаю! Ты пернула?
Вконец запуганная Кука кивнула, живо представив, как омлетчицы-бисексуалки будут сейчас насиловать ее. Похоже, подружки читали ее мысли, потому что тут же откликнулись:
– И не воображай, нам с такими прыщавками делать нечего, – сказала Мечунгита. – Нам подавай мужиков и баб, у которых все на месте… А, так ты, наверно, Кукита Мартинес, новенькая! Детка, для таких дел ты еще маловата… разве что на черный день сгодишься!
Увидев, что подружки расселись по краям кровати и дружно закурили по сигарете «Кэмел», Кукита поуспокоилась и объяснила, что она здесь только для того, чтобы мыть, стирать, готовить, короче, помогать по дому… и зарабатывать на жизнь честным трудом. В конце концов, она всего лишь новая служанка.
– Хозяйка обещала предупредить, что я буду спать вместе с вами, в одной комнате… Вообще, старших я уважаю, чтобы и меня уважали, ни к кому не пристаю…
На что Мечунгита не без сарказма заметила:
– Никто тебе ничего не сделает, если сама не захочешь. Верно, Пучунга?
– Точно.
Не успела она это сказать, как глаза у Кукиты закатились и она шмякнулась на пол, как цыпленок, которому свернули шею, лишившись чувств от их избытка и, наверно, от температуры. Подружки взяли ее хрупкое тельце на руки и перенесли на кровать. Лежа, Детка выглядела еще более тощей, болезненной и жалкой. Пучунга сбегала и принесла в умывальном тазике воды со льдом. Детку растерли холодной водой с помощью смоченной в спирту ваты. Жар удалось быстро сбить, и Кукита мирно проспала до десяти вечера. Ровно в десять она проснулась со свежими силами, готовая, если что, снова взяться за уборку. Мечунга протянула ей тарелку с куриным бульоном. Детка с жадностью набросилась на него, прихлебывая и урча, как урчит раковина, сглатывая остатки воды.
– Только не вздумай часто болеть, не забывай, что служанка – ты… И научись прилично есть суп…
– Простите, больше не буду, – с мольбой в голосе заверила Кукита, вспыхнув от стыда.
Пучунгита между тем облекла свои безукоризненные формы в пунцовое платье из «тюленьей кожи», надела красные лаковые туфли на высоком каблуке и подвела губы бордовой, как вино из Риохи, помадой. Мечунга тоже начала прихорашиваться: она выбрала золотистое платье в обтяжку, высокие позолоченные сандалии и размалевала свой пухлый рот ярко-алым. Потом подружки густо напудрили спину, плечи и грудь. Что верно, то верно: гаванки любят появляться на людях так, что пудра с них сыплется ошметками. Надушившись, они снова закурили по «кэмелу». Вертясь перед зеркалом, они массировали животы, подправляли сзади платья, подтягивали их на груди. Последним штрихом были нарисованные черным карандашом родинки. Мечунга поставила кружок над верхней губой, а Пучунга на левой груди, прямо над сердцем. Кукита взирала на них в тупом оцепенении.
– А почему бы тебе не съездить с нами проветриться? – Игриво спросила Мечунгита.
Детка категорически замотала головой, втайне, впрочем, отчаянно завидуя своим соседкам и глядя на них несытыми глазами.
– Да брось, поехали, погуляем в «Манматре»! – Имелся в виду, конечно, «Монмартр». – Давай, давай, можешь надеть мое платье, я его носила, пока не отрастила такую грудку и попку… – принялась уговаривать ее со смешками и ужимками Пучунгита.
Не успела Детка опомниться, как ее уже нарядили в черное бархатное платье с голубыми блестками. Маленькие груди ее чувствовали себя неуютно в чересчур просторном корсете. Зато на бедрах платье сидело в обтяжку. Пучунгита подложила в лифчик ваты, и проблема была решена. Мечунга одолжила новой подруге черные лаковые сандалии.
– Слушай, ну и лапища у тебя! Мой сороковой тебе как раз, это в твоем-то возрасте – ну прямо бегемот!
Кукита спала на ходу. Вид у нее и вправду был забавный, даже нелепый в этом неожиданном наряде, с торчащими из-под подола волосатыми икрами и такими огромными ступнями, словно она надела ласты и собирается нырнуть. Пучунга не пожалела фантазии и размалевала ее уже не по-детски обаятельное лицо самым неприличным образом. Взглянув на себя в зеркало, Детка показалась себе красавицей, ведь стоит девушке в первый раз накраситься, и весь ее мир совершенно меняется: отныне в ней разбужена болезненная женственность, отныне она готова попирать любые законы. Подруги чуть не силком оторвали ее от зеркала и, взяв под руки и выведя в прохладу гаванской ночи, направились в сторону Аламеда-де- Паула. Там уже поджидал в своем «шевроле» их дружок Иво, компания собиралась в кабаре «Монмартр». Увидев Кукиту, Иво с чисто креольской иронией спросил притворно жалобным тоном:
– А эту поблядушку малохольную в какую больницу везти?
Пучунгита двинула ему со всего маху своей лаковой сумочкой и отколола застежкой ползуба. Потом все битый час ждали, пока Иво, ползая в темноте, не найдет осколок, чтобы завтра у дантиста прилепить его на место. Когда осколок наконец нашелся, был выковырян из асфальта и бережно укутан в носовой платок, все залезли в машину и покатили в сторону кабаре. Куките было очень не по себе от замечания Иво в ее адрес и от плюхи, которую отвесила ему Пучунгита – подбородок у нее дрожал, она скрипела зубами, чтобы унять дрожь, но наконец не выдержала.
– Дамы и господа… – произнесла она неожиданно глубоким голосом.
– Ты что, вообразила, что ты дикторша с телевидения? – прервала ее Мечунга, на что компания отреагировала истерически-историческим взрывом смеха, но юная Кука отважно продолжала:
– Сеньоры и сеньориты… заявляю перед всеми, что я никакая не блядь и вообще девушка… Я уже умею читать и писать, меня крестная научила, и, как только появится возможность, хочу продолжить учебу…
В ответ раздался такой гомерический хохот, что ехавшие в соседних машинах поневоле стали оглядываться – что же это такое происходит в «шевроле»? Кукита надула губы, собираясь заплакать, ей хотелось открыть дверцу и на полном ходу выброситься из машины. Именно это она и попыталась сделать, и, если бы не Пучунга, со всей силы дернувшая ее за рукав, так что бархат с треском порвался, лежать бы Куките, как бабочке, распластанной в куске ископаемой смолы, на асфальте Малекона.
– Эй, детка, не дури! Моча что ли в голову ударила? Блядей здесь никаких нет, на нас тоже можешь не думать. Мы с Мечунгой работаем продавщицами в «Шике» – знаменитый магазин… Ясное дело, тебе, деревне, не понять… Ну и вечерком тоже любим
