— Это выставочный экземпляр, это невозможно, — отвечали ей.
— Вам что, маршалу Жукову жалко? — возмущалась она. Она покупала своей малолетней дочери разные драгоценности, явно не соответствующие возрасту, и таким образом вкладывала деньги мужа в дорогостоящие вещи с расчетом на будущее».
Внук маршала Георгий свидетельствует: «Когда Галина Александровна впервые увидела мою маму, то была удивлена скромностью ее одежды. „Вы так скромно одеты!“ — говорила она неоднократно и потом начинала расспрашивать, сколько у моей мамы платьев, пальто, шуб и т. д. А узнав, удивлялась: „Да вы что? Вы совсем распустили папу! А ведь он располагает достаточными средствами, чтобы приобрести для вас и вашего сына все необходимое“. А однажды она подвела маму к набитому деньгами шкафу и сказала: „Маргарита, все, что отец не сделает для вас и вашего сына, пойдет на этих разжиревших хищниц“. Она с негодованием повторяла, что жизнь с нелюбимой женщиной — это трагедия Георгия Константиновича».
Наверное, какая-то доля правды в словах Маргариты и Георгия есть. Вот и адъютант маршала Прядухин приводит колоритный рассказ, как Жуков подбирал меха на шубу Галине Александровне: «Он так Галине сказал: что тебе нужно, то и покупай. Сколько через мои руки прошло всего! И шкурок каракуля — черного и коричневого, и шкурок норки, и белки. Жуков ведь сам был скорняком, и брат его двоюродный Михаил Михайлович Пилихин тоже. Так вот мы вдвоем с Пилихиным ездили на меховую фабрику. Подбирать шкурки на шубу. А там их ворох. Однако за приезд мы находили только две-три хорошие шкурки, редко — пять. А их на шубу надо семьдесят пять. Мы в течение месяца и ездили». Но какой, в конце концов, криминал, что муж жене дарит дорогую шубу, если средства позволяют? И вполне понятно желание Галины Александровны вложить деньги в ювелирные изделия, меха и другие ценные вещи. Так поступали в СССР почти все, кто деньги имел, чтобы уберечь их от скрытой инфляции.
Понятны и непарламентские выражения в адрес Александры Диевны. Ведь именно из-за ее доноса Галине Александровне пришлось пережить унизительное разбирательство на партбюро. Правда, заодно досталось и ни в чем не повинным Эре и Эдле. Надо также иметь в виду, что между Маргаритой и остальными жуковскими дочерями отношения довольно напряженные, если не сказать — враждебные, поэтому каждая из сторон норовит вложить в уста Георгия Константиновича нелестный отзыв о другой.
А между Галиной Александровной и дочерями Жукова от предыдущего брака отношения постепенно наладились. Хотя сначала Эра и Элла встретили новую любовь отца в штыки и долго не могли простить ему уход из семьи. Элла Георгиевна вспоминает, какую душевную травму перенесла мать: «Она была в очень тяжелом состоянии — плакала, жаловалась на жизнь, которая без отца для нее закончилась. Сразу как-то постарела, обострилась ее гипертония… С уходом отца смысл жизни для нее исчез». О том же говорит и Эра Георгиевна: «Я приду к ней, бывало, что-то там о детях рассказываю, чтобы отвлечь. Она вроде все слушает, а потом раз — и опять ушла в себя. Мама ведь всю жизнь отцу отдала. Свою любовь к нему пронесла через все эти годы. Это была незаживающая рана. Поэтому мы с сестрой долго не могли простить отцу его поступка. Около года с ним вообще не общались, хотя мама и считала, что должны. Отец все-таки. Потом какие-то контакты появились. В декабре 67-го у мамы случился инсульт. Ее увезли в больницу, а утром следующего дня она умерла».
Окончательное примирение Эры и Эллы с Галиной Александровной произошло летом 66-го в военном санатории «Фрунзенское» в Крыму, куда Жуков с женой пригласили дочерей провести вместе отпуск. И Эра Георгиевна вполне искренне написала в своих воспоминаниях: «Мы с Эллой благодарны Галине Александровне за то, что последние годы жизни папа провел в обстановке любви, внимания».
За опальным маршалом продолжали бдительно следить. Так, 7 сентября 1959 года председатель КГБ А.Н. Шелепин докладывал Хрущеву: «19 августа сего года по случаю смерти генерал-лейтенанта Крюкова жена последнего, известная певица Русланова, устроила поминки, на которых в числе других были Маршалы Советского Союза тт. Буденный С.М. и Жуков Г.К,…Тов. Жуков… заявил, что, если он был бы Министром обороны, он не допустил бы принятие Правительством нового Постановления о пенсиях военнослужащим и их семьям. Далее он сказал, что тов. Малиновский предоставил свободу действий начальнику Главного Политического Управления генералу армии Голикову, а последний разваливает армию.
«В газете „Красная Звезда“, — продолжал Жуков, — изо дня в день помещают статьи с призывами поднимать и укреплять авторитет политработников и критиковать командиров. В результате такой политики армия будет разложена».
Высказывания Жукова по этому вопросу были поддержаны тов. Буденным».
В результате возникло целое партийное дело. От участников поминок потребовали объяснений. Маршал Буденный был краток и по-военному четок: «На поставленные мне тт. Л.И. Брежневым и А. И. Кириченко вопросы о том, был ли я 19 августа на похоронах и на поминках генерала Крюкова вместе с маршалом Жуковым, где он якобы в моем присутствии говорил о развале армии, о необоснованном возвышении тов. Голикова Ф.И. и принижении тов. Малиновского Р.Я., а также по пенсиям военнослужащих?
Отвечаю. 1. На похоронах генерала Крюкова не был (был занят на заседании Президиума ЦК ДОСААФ).
2. Жукова я видел всего минут 5-10, во дворе дачи Руслановой, когда я вечером (около 7 часов) с женой пошел к Руслановой, чтобы оказать человеку внимание в тяжелую минуту. В это время присутствующие на поминках разъезжались. Среди них был и маршал Жуков.
При этой встречи маршал Жуков ни о чем подобном не говорил».
Многоопытный Семен Михайлович хорошо усвоил одну из главных мудростей советской жизни — когда возможно, отвечать: не был, не состоял, не участвовал. И не называть никаких фамилий, чтобы не втягивать других людей (а то, глядишь, они же тебя и утопят).
Жукову тоже пришлось выдержать унизительный допрос. Его вызвали в Комитет Партийного Контроля. К тому времени от присутствовавших на похоронах соглядатаев стало точно известно, что «нездоровый, принявший политически вредный характер разговор» о военных пенсиях зашел у Жукова с генерал-майором запаса В.А. Ревякиным. Начатое Хрущевым сокращение армии вызвало недовольство офицеров. Пенсии отставникам были снижены, а стаж службы для получения полной пенсии увеличен. Тысячи и тысячи офицеров в рамках сокращения армии были уволены с мизерными пенсиями, поскольку не имели 25-летней выслуги. Ревякин заявил Жукову: «Обижать нас, стариков, стали, и теперь тяжеловато будет с новой пенсией». И добавил, что «в снижении пенсий обвиняют Малиновского».
«Однако т. Жуков, — писал в ЦК председатель Комитета Партийного Контроля Н.М. Шверник, — как старший по званию и тем более как бывший министр обороны СССР, не разъяснил т. Ревякину весь вред подобного его политически нездорового поведения и, зная, что т. Ревякин обеспечен в материальном отношении более чем достаточно, не дал ему отпора и не сделал из всего этого необходимых выводов. Он даже поддержал этот непартийный разговор, направленный, с одной стороны, против мероприятий партии и правительства по упорядочению пенсионного дела (канцелярский эвфемизм для такой непопулярной меры
