Павлович насчет неполадков строг, ой как строг! Да что тебе говорить, — сам испытаешь... Вот сюда давай, к стенке, электровоз идет...
Они переждали, пока мимо проехал с гружеными вагонетками электровоз, и тронулись дальше.
— А главный инженер прав, что строго спрашивает... — продолжил разговор Аркадий.
— Прав, говоришь?
— Конечно, прав... Хороший организатор всегда требовательный. Ну, пусть он с меня потребует, так ведь и я тоже имею право потребовать!
— Потребовать? Нет, брат, — мелко рассмеялся Кудрявцев, — машинист, что шофер: хочет везет, хочет — полсмены будет копаться в машине... Самоуверенный народ... Сам работал — знаю.
— А как же тогда с ними обходиться? На руках носить да на коленках просить?
— Эх, не обидься, Зыкин, а сразу видно, что зелен ты в нашем деле. Ну-ка, давай, сюда свернем... Машинисты любят, когда с ними попросту, по-приятельски... А команда тут ни к чему не приведет.
Этот разговор запал в память Аркадия, и он стал внимательно присматриваться к машинистам. Может быть, и впрямь с них меньше требовать, а больше по-приятельски? Только правильно ли так будет?
Пришел к Ивану Павловичу. Тот, выслушав его, задумался.
— Вопрос, Зыкин, серьезный... И в книгах на это ответ вряд ли найдешь... Тут жизнь подсказать должна, опыт... Но одно могу сказать твердо: не будешь требовать, где надо, запомни — где надо, — не пойдет у тебя работа. Ты, вообще-то, кстати пришел. Был я в тресте, видел приказ — вас с Комлевым забирают от меня.
Иван Павлович закурил, прошел по кабинету и, остановившись напротив Аркадия, внимательно взглянул на него:
— Честно говоря, жаль мне вас отпускать... Чувствую, работа пошла бы у вас... Второго-то я, правда, не знаю, его там, в Ельном, оставили работать... Мать у него старая, прибаливает. Он и подал заявление в трест... А вот зачем тебя туда — не пойму...
Это было полной неожиданностью для Аркадия... Ельное... Ельное... Но ведь? И радостно, тревожно забилось сердце: там, в Ельном, — Тамара...
Однако радость Аркадия была преждевременной: проходили дни, а из треста приказа все не было... Возможно, что приказ отменили? Но почему тогда не ехал Генка, отпуск его уже кончился?
Наконец появился Геннадий... Аркадий увидел его в обед при выходе из шахты... Комлев разговаривал с главным инженером.
— Генка!
— Аркашка!
Могучими ладонями Геннадий схватил руки Аркадия, секунду помедлил и обнял друга.
— Ну, почему долго не возвращался? Здесь даже слух был: перевели тебя работать в Ельное.., — разглядывая друга, сказал Аркадий. Или Аркадий отвык от него, или Гена действительно изменился, только, кажется, он стал еще плотнее, солиднее и уже совсем походил на богатыря.
— Да нет, это не слухи... Приехал вот проститься с городом... Ты тоже ведь едешь.
— Как?!
— Да так... На нашей шахте начальников участков не хватает, я и попросил Худорева походатайствовать за тебя... Как видишь — удачно... Ой, Аркашка, а что я знаю... кого я встретил в Ельном, угадаешь? — широко улыбнулся он.
— Ладно, ладно, потом... — смутился Аркадий, догадываясь, что разговор будет о Тамаре. — Идем к главному инженеру... А то он вон ждет нас...
...Иван Павлович сокрушенно вздохнул, прощаясь с Аркадием.
— Жаль, Зыкин, жаль... И что тебе у нас не работалось? Ну, да что сделаешь... Езжай...
Шахтерский поселок Ельное расположился вдоль берега небольшой реки Бишкуль. В том месте, где река круто уходила на юго-восток, в 1897 году купец Ашихмин построил шахту, скупив заодно за бесценок у татар и лесную окрестность на двадцать верст вглубь.
В знак удачной сделки Ашихмин приказал высечь из скалы, нависшей с правого берета над рекой, огромный пьедестал с каменным креслом наверху и часто пировал там вместе с друзьями. Рассказывали, что однажды Ашихмин, подвыпив, сбросил со скалы в реку одного из своих друзей-соперников, и тело того нашли лишь спустя две недели за сотни верст от Ельного...
Правдив ли был этот рассказ, как и десятки других, которые сообщали старожилы, неизвестно, однако «Каменную чашу» — как прозвали горняки ашихминский трон, — несмотря на худую славу, поселковая молодежь посещала охотно, любуясь чудесным видом, открывающимся отсюда на всю окрестность.
«Каменная чаша» была видна далеко. Заметил эту странную скалу за рекой и Валентин, когда шагал по поселку к шахтоуправлению с чемоданом. «Надо посмотреть, что это такое, — подумал он. — Успею, схожу еще... Теперь о работе надо поразмыслить... — И сразу же вспомнил Клима Семиухо. — На комбайн пойду, поучусь немного, хуже других работать не буду, конечно...».
Но комбайнов, как сообщил начальник шахты Худорев, в ельнинской шахте не было.
— На врубовку можно, — предложил он и, поскольку разговор зашел о комбайне, вспомнил Комлева. — Вот, к Петру Григорьевичу Комлеву учеником. Специальных курсов у нас нет. К Комлеву, значит....
Валентин согласился.
— Только вот насчет квартир у нас сейчас туговато, — сказал Худорев. — Придется на квартиру к кому- нибудь поставить.
У Валентина мелькнула мысль о Горлянкине, но он недовольно поморщился: «Нет, к Ефиму не пойду.... Лучше к кому-нибудь другому...» И едва подумал о Ефиме, мысли невольно вернулись к Шахтинску, к Галине...
Торопливо попрощавшись с Худоревым, Валентин вышел из шахтоуправления и медленно пошел по поселку... Чужой, почти незнакомый поселок. А там, в Шахтинске, он знал уже многие улицы, побывал на многих шахтах и уже начал привыкать к своеобразному облику города, а Ельное напоминало скорее большую деревню, чем шахтерское поселение. Было обидно, что он оказался снова в Ельном, куда в первый раз привел просто случай... А там, в Шахтинске — Галина, Бурнаков. Он сделал, наверное, просто глупость, уехав сюда. Тогда казалось, что это будет не благородно, если он вступит в борьбу за Галину с Бурнаковым, а вот теперь, в этом далеком поселке...
«Самоотверженное пожертвование подлецу сделал, — со злостью подумал Валентин. — Нет, надо было сделать так, чтобы он сбежал, а не я... Собственно, я и не сбежал, я могу даже сейчас вот сесть на автобус и ехать туда, это еще вполне возможно... Ну, конечно, это можно сделать!».
Он так обрадовался этому, что невольно заспешил к автобусной остановке. Но вот в какое-то мгновение перед ним промелькнуло холодное лицо Галины, ее почти ненавидящий взгляд, и ноги сами собой пошли медленней.
«Дурак ты, — горько подумал он, — там тебя никто и не ждет... Там просто рады, что ты развязал этот некрепкий узел, а вместе с этим дал Галине полную свободу действий... Нет уж! Решено правильно: мне там нечего делать! В конце концов, и здесь живут люди, со временем все забудется... Эх, Галинка, Галинка!».
...Валентин устроился на квартиру к Комлеву.
— Комнату всю можешь занимать, все равно она у нас со старухой вроде как лишняя. Разве Геннадий вот приедет... Ну, да поместитесь, не помешаете друг другу...
— Конечно... А он где, Геннадий?
