когда понял, что заплыл в нейтральные воды и берег антальский где-то рядом.
Лежа на спине, я находился в эпицентре спокойной свободной небесно-водной стихии. Я полностью принадлежал ей — мы были едины. И мне, впитывающему энергию вечного мироздания, было необыкновенно хорошо и надежно, как должно быть хорошо и надежно эмбриону в материнской утробе.
Потом — тень, она легка и опасна. Открываю глаза и глотаю соляной раствор: резвая двухпалубная яхта скользит над волнами, оставляя за кормой буруны волшебной феерической жизни. Яхта «Анастасия» идет под парусами, на верхней палубе — прекрасная незнакомка. Она в шезлонге и отсвечивает перламутровым неземным светом, она, точно богиня древней Эллады… тьфу!..
От чувств-с заглатываю очередную порцию морских бацилл и на этом чудное видение обрывается: скрипящая каботажная посудина уходит прочь, а я, восторженный олух, остаюсь болтаться на волнах, как фекалия в центре Макрокосма.
Возвращение на землю было трудным — я устал и неистерпимо жгло лицо, будто в него вцепилась злая мускулистая медуза. Проклятье, что такое?
— Солнце, — резюмировал лейтенант Татарчук. — Моча хорошо помогает.
— Чья? — спросил я.
— Моча? Своя.
— Чья, спрашиваю, яхта? — и кивнул в сторону парусов, заплывающих в портовую гавань.
— А-а-а, — щурится лейтенант. — Собашниковых, кажись.
— Которые братья? — уточняю. — Там на палубе девочка была. Вся такая.
— Тогда точно Собашниковых яхта, — зевнул Васек. — «Анастасия» называется?
— Да.
— Значит, Анастасия по морю ходит.
— Анастасия?
— Сестра братиков Пети и Феди. Они за неё под могильную плиту любого. Двоих точно положили.
— Ладно тебе врать.
— Что было, то было, — обижается за мифологию родного края.
Я плюнул на себя и поднялся на ноги. На вопрос спутника, куда отправляюсь, ответил правду: за народным средством, способным снять с лица ожог — ожог, так похожий на любезный поцелуй медузы.
Я люблю южные ночи: на небе алмазные копи звезд, под ногами плеск дегтярной морской субстанции, в душе — общее рафинадное томление от предчувствия нежданной встречи с прекрасной незнакомкой. А то, что эта встреча состоится сомнений у меня нет. Во-первых, интуиция, во-вторых, куда может пойти вечером первая прелестница приморья? Верно, либо в кинотеатр «Волна» на последний сеанс, либо на танцплощадку, либо в ресторан «Парус» пить боржоми. Фильм был старым, на бетонном пятачке ДК моряков проводили вечер для тех, кому за тридцать, оставалось питейное заведение с культурной программой и лабухами в тельняшках.
Мы, капитан Синельников и лейтенант Татарчук, выполняя служебный долг, заняли столик на двоих и за приятельской беседой и бутылочкой уксусного местного винца вели наблюдение за праздной публикой. Лицо мое пылало, как неисправный семафор с рубиновым глазом на железнодорожном переезде, что никак не портило праздничного настроения отдыхающему люду. Публика была самая разная: от аристократических курортников в дешевой парусине до миролюбивых биндюжников с золотыми цепями. То есть мир вокруг был гармоничен и поделен по справедливости. Мне оставалось только сидеть, цедить винный уксус, любоваться галопирующими мясистыми тетками и ожидать интересных событий.
Прекрасная незнакомка появилась из ниоткуда, из омута ночи, из смутных сновидений. В её красоте была некая интрига: контрастное сочетание светлых волос с разлетом угольных бровей создавало впечатление, что её славянская бедовая прапрабабка вовсю флиртовала с неким пришлым любвеобильным сыном Эллады, штормовые волны которого кинули на камни Херсонеского мыса.
Девушка чувствовала свою магическую притягательную силу и смотрела на незначительный мир весело и дерзко. За ней двигался юный качок, выполняющий роль телохранителя. Я улыбнулся провинциальным забавам: право, все дурное в жизнь!
К Анастасии приблизилась коренастая молодая морячка. Была не в меру загорелая и в белом, облегающем фигурку платье. Подружки картинно облобызались, оживленно пощебетали на ходу о чем-то своем, девичьем. Потом морячка в белом поспешила на выход, а юная прелестница села за отдельный ажурный столик — и в томительной атмосфере ресторации возникло ощущение искрящегося праздника. Лабухи ещё радостнее ударили по фанерным гитарам, вспенилось крымское шампанское, мятые курортники застеснялись самих себя, а их крупнозадые дамы надули губки, видимо, решаясь на темпераментную нетрадиционную любовь в ночных древних папоротниках.
Через несколько минут я обратил внимание на странное обстоятельство: прекрасную Анастасию никто не приглашал на танец. Я задал естественный вопрос лейтенанту: в чем дело, товарищ, неужели нет желающих помацать такую красоту?
— Были такие, — признался.
— И что?
— Им ноги вырвали.
— И что?
— И кое-что еще.
— И что?
— Иди ты…
И я пошел… приглашать юное пленительное создание на танец. А почему бы и нет? Во-первых, должен же я оправдывать высокое звание столичного ловеласа Cинельникова, во-вторых, любовь с первого взгляда у Алекса Стахова, в-третьих, надо диктовать обстоятельствам свои условия, а не ждать у моря погоды.
То есть своим безответственным поведением я нарушал не только все принципы mаnhanter, но и посягнул на самое святое, что есть в провинции на патриархальные, скажем так, устои.
Мой выход на освещенную сцену приморского театришка вызвал фурор, замечу без ложной скромности. Все взоры обратились к умалишенному в сандалиях на босу ногу и с обжаренными, как пирожки, щеками. Делая вид, что ничего ужасного не происходит, я приблизился к столику, шаркнул ногой и пригласил приморскую принцессу на танец. Та с приятным недоумением подняла на меня чудные глазища, впитавшие в себя всю свежесть южной растительности, и тем не менее протянула руку:
— Вы меня? — улыбнулась.
— Вас, — и показалось, что мне лет сто, если не более того.
Пока публика приходила в себя, а телохранитель прелестницы давился импортным мороженым, мы с зеленоглазой красавицей кружили в вихре соблазна и мило флиртовали.
— А мы уже встречались, — наступал я.
— Не помню.
— В море.
— У вас яхта?
— Нет, я сам по себе, — и кратко изложил историю нашей нечаянной встречи в нейтральных водах.
— А я вас не заметила, — рассмеялась.
— В следующий раз буду подавать звуковой сигнал, — пообещал.
— А зачем? — усмехнулась. — Ваше лицо, точно красно солнышко, заметно на многие мили.
— Очень приятно, — горячился. — Вячеслав Иванович, — представился. Можно Славик.
— Анастасия, — было такое впечатление, что под моими руками проходят воздушные потоки, прозрачные и чистые. — А вы на отдых, Славик? Или на работу, Вячеслав Иванович?
— Скорее второе, чем первое.
— Ой, какой бедненький…
Ну и так далее. За столь романтическим флиртом я не обратил внимания на новые изменения в атмосфере кабака. Видно, нетрезвая бражка-компашка решила защитить честь отсутствующих братьев
