потребовалось больше, чем Ланарк рассчитывал, язык ударился в стенку и обдал его внезапным звонким «дон». Наполовину оглушенный и наполовину опьяненный этим звуком, Ланарк громко рассмеялся, позволил языку упасть и толкнул его обеими руками, поднырнул под ним, когда он шел обратно, и вновь потянулся, чтобы вновь толкнуть. Удары сделались неслышными. Ланарк чувствовал только гулкое дрожание колокола, моста, своих костей, башни, воздуха. Руки у него заныли от усталости. Вынырнув из-под колокола, он схватился за перила, хотя вначале ходивший в них звук ожег его ладони как электрическим током.
Гул постепенно затих. Ланарку почудились протестующие крики внизу, и он, стыдясь, что наделал шуму, взобрался по другой лестнице. Она привела его на перекрытие из деревянных планок — самый верхний этаж, где царила абсолютная тьма, если не считать полоски света под дверью. Ланарк пробрался туда, отодвинул задвижку и вышел на открытую ветрам площадку у подножия подсвеченной прожекторами колокольни. С перекрестка вновь донесся шум; он то усиливался, то стихал. Ланарк предположил, что это рев ветра, и шагнул к парапету, выходившему на некрополь, поскольку звуки шли с той стороны. На фоне пульсирующего зарева вырисовывались самые высокие монументы. Гул, напоминающий хор голосов, сменился глухим бормотанием, запнулся, кашлянул и стих. В темноте по небу поплыли величавые длинные тени, затем они внезапно стали расползаться, а зарево побледнело. Ярче всего теперь светили большие фонари вдоль шоссе. Вдали послышался и стал быстро приближаться пронзительный свист. На изогнутом мосту по дороге к перекрестку показалась цепочка красных пожарных машин с завывающими сиренами, которая устремилась в узкий проезд между некрополем и собором. Воздух начал наполняться транспортными шумами. Ланарк обошел башню и посмотрел на площадь. Ее с грохотом пересекали два грузовика, таща за собой прицепы, полные металлических обломков; потом струйка автомобилей потекла в обратном направлении. На территорию собора въехал самоходный кран, пересек старое кладбище и остановился у стены. Ланарк внезапно ощутил, как заледенели у него уши, руки и все тело, и вернулся к дверце в башенке.
Спускаясь по лесенке, Ланарк заметил, что свет, пробивавшийся снизу, сделался ярче. Комната, где лежали «Лагуормы», была теперь освещена лампочками в импровизированных бра. У двери работали двое электриков. Один из них сказал:
— Джимми, тебя разыскивал какой-то тип.
— Кто такой?
— Молодой. Длинноволосый.
— Чего он хотел?
— Не говорил.
У знакомого отсека слышалось странное пение, тихое и монотонное. На кровати лежал Сладден и, напевая «дададада», укачивал на руках бутуза в голубом шерстяном костюмчике. Рима, в свободной кофте и юбке, сидела рядом и вязала. От этого зрелища Ланарка переполнила холодная ярость. Рима бросила на него неприветливый взгляд, Сладден весело проговорил:
— А вот и наш гуляка!
Ланарк подошел к крохотной раковине, вымыл руки, потом сказал Сладдену:
— Дай его мне.
Он взял ребенка, тот заплакал.
— Положи его, — нетерпеливо бросила Рима. — Ему нужен отдых, мне тоже.
Усевшись в ногах постели, Ланарк спокойно запел: «Дададада». Мальчик перестал плакать и устроился у него на руках. От маленького тельца веяло теплом и уютом; Ланарк даже подумал с беспокойством, полагается ли отцу испытывать такое приятное, мирное ощущение. Он уложил мальчика в коляску, стоявшую у кровати, и подоткнул вокруг него мягкое одеяльце.
Сладден встал и, простирая руки, произнес:
— Великолепно. В самом деле великолепно. Я пришел, конечно, не только ради этого, но, помимо всего, я хотел тебя поздравить с отличным выступлением. Не надо ухмыляться, Рима, из него выйдет превосходный член комитета, когда он поучится дисциплине. Он прижал Гау и дал нам возможность действовать. Теперь сессия комитета идет непрерывно. Я не хочу сказать, будто мы все не покидаем дома капитула, но некоторые, действительно, находятся там постоянно.
Ланарк сказал:
— Слушай, Сладден, мне хочется побыть с моей женой и ребенком. Ты меня понял?
— Конечно! — весело согласился Сладден. — Сейчас ухожу. Вернусь за вами позже.
— Ты о чем?
— Сладден предложил нам комнату у себя в доме, — пояснила Рима.
— Мы отказываемся.
— Не хочу вам что-либо навязывать. Но здесь, мне кажется, не совсем подходящее место, чтобы растить ребенка.
— Унтанк мертв, с ним покончено, ты что, не понимаешь? — крикнул Ланарк. — Ребенок и мы с Римой отправимся в более светлый город. Уилкинс нам обещал.
— Не стоит так уж доверять твоим друзьям из совета, — серьезно отозвался Сладден. — Мы расчистили шоссе, к нам опять двинулись грузовики с продовольствием. И даже если Уилкинс говорил правду, ты забываешь о различии во временной шкале. Здесь не был введен децимальный календарь, и то, что совет называет днями, у нас может растянуться в месяцы, если не в годы. И еще, вспомни: Александр родился здесь. У тебя есть паспорт совета. У него нет.
— Кто такой Александр?
Сладден указал на коляску. Рима пояснила:
— Ритчи-Смоллет его окрестил.
Ланарк, подпрыгнув, взревел:
— Окрестил?
Александр расплакался.
— У-тю-тю, — забормотала Рима, осторожно раскачивая коляску за ручку. — У-тю-тю.
— Почему Александр? — яростно зашептал Ланарк. — Почему было не подождать меня? Что за спешка? Пожар?
— Не дождались… Почему ты не пришел, когда тебя звали?
— Не звали вы меня!
— Звали. Джек заходил, когда ты буянил в башне, кричал тебе снизу, но ты не соизволил сойти.
— Я не знал, что это Джек, — смутился Ланарк.
— Напился? — спросила Рима.
— Разумеется нет. Ты ведь никогда не видела меня пьяным.
— Может, и так, но ты частенько ведешь себя не лучше пьяного. И Ритчи-Смоллет сказал, что из кухни исчезла бутылка хереса для готовки.
— Я ухожу, — хихикнул Сладден. — Не хочу быть третьим лишним при ссоре любовников. Увидимся позже.
— Спасибо, — кивнул Ланарк. — Мы сами разберемся.
Пожав плечами, Сладден вышел. Александр постепенно заснул.
Рима, поджав губы, усиленно работала спицами. Ланарк лег на кровать, положил руки под голову и проговорил хмуро:
— Я вовсе не хотел уходить. И мне не пришло в голову, что я отсутствую слишком долго.
— Тебя не было часами — целую вечность, как мне показалось. Ты не ощущаешь времени. Совсем.
— Александр неплохое имя. Можно сократить до Алекс. Или Сэнди.
— Его имя Александр.
— Что ты вяжешь?
— Одежду. Детям нужна одежда, ты не замечал? Нельзя же вечно жить за счет Ритчи-
