почему. Доктор был тороплив, худ, небрит, одет в грязный халат. Он спросил:
— У вас есть друзья, папаша?
— Прежде были.
— Как их найти?
— Они проводили время в соборе и около.
— Так вы принадлежите к компании Смоллета?
— Я был знаком с Ритчи-Смоллетом, да. А также со Сладденом.
— Об этом лучше помалкивать, Сладдена теперь совсем не жалуют. Но мы узнаем, сможет ли Смоллет вас забрать. Отсюда придется всех эвакуировать, ожидается новый толчок. Как ваша фамилия?
— Ланарк.
— Обычная в этих местах. Был когда-то провост Ланарк. Ничего хорошего не сделал.
Ланарк заснул и проснулся от крика. Его заливал липкий пот. В палате было очень жарко и почти пусто; лишь на одной кровати, в дальнем углу, сидела старая женщина и плача приговаривала: «Они не могут оставить нас здесь, где же справедливость!» Вошел какой-то военный, осторожно огляделся, избегая смотреть на старуху, и через лабиринт пустых кроватей пробрался к Ланарку. Он был высокий, с угрюмым красивым лицом, слегка мальчишеским; оружия при нем как будто не имелось. Знаков различия не было, за исключением значка на берете: рука с глазом в ладони. Он остановился, глядя на Ланарка, сел на краешек постели, чуть помедлил и наконец произнес:
— Привет, папа.
— Сэнди? — прошептал Ланарк, улыбнулся и тронул сына за рукав. Он был очень счастлив.
— Нам нужно отсюда выбираться, — сказал военный. — Фундамент дал трещину.
Он открыл прикроватный шкафчик, вынул оттуда брюки, куртку и ботинки и помог Ланарку одеться.
— Зря ты не держал с нами связь.
— Я не знал как.
— Написал бы или позвонил.
— Времени вроде бы не было. И все же, Сэнди, я не сделал ничего хорошего. Ничего не изменил.
— А как же. Мир меняют к лучшему люди, которые заняты обычной работой и не дают себя запугать. Никто не уговорит хозяев делиться с производителями, если сами производители не пошевелятся.
— Я никогда не разбирался в политике. Как ты живешь, Сэнди?
— Собираю информацию для перегонщиков и ремонтников.
— Что это за работа?
— Нам нужно спешить, папа. Ты можешь встать?
Ланарк встал, хотя колени у него тряслись. Старуха на кровати в углу заныла:
— Сынок, не поможешь ли ты и мне, а, сынок?
— Ждите здесь! Помощь идет! — яростно рявкнул Александр.
Он закинул правую руку Ланарка себе на плечо, обхватил его за талию и, ругаясь сквозь зубы, поволок к двери. Им пришлось взбираться по уклону. Крики и вопли становились все громче.
Александр, остановившись, сказал:
— Послушай, ты всегда был по-своему сентиментальным человеком, так что, когда отсюда выйдешь, закрой-ка глаза. Не нужно тебе видеть несчастье, которому мы не в силах помочь.
— Как скажешь, сынок. — Ланарк опустил веки.
Касание руки Александра давало ему такое счастье и уверенность, что он потихоньку захихикал.
Ведомый Александром, он сошел по нескольким лестницам (вокруг не умолкали крики), попал в помещение, где чьи-то пальцы цеплялись за его лодыжки, и наконец, хотя прохладнее не стало, понял, судя по хору голосов и топоту бегущих ног, что очутился на улице. Он открыл глаза. Зрелище заставило его пошатнуться, и, стараясь восстановить равновесие, Ланарк зашатался еще больше. Александр поддержал его со словами: «Спокойно, папа». Большая неплотная толпа, по преимуществу дети под присмотром женщин, скользя и спотыкаясь, стремилась вниз по склону холма, к широко открытым воротам. Но склоном этим была городская площадь. Картину, зажатую между двумя рядами скособоченных зданий, освещали с обеих сторон фонари на наклонных столбах; наклоненный шпиль соседнего собора свидетельствовал о том, что вся местность стала похожа на приподнятую с одного края доску.
— Что случилось? — вскричал Ланарк.
— Оседание грунта, — объяснил Александр, неся его сквозь толпу. — Вскоре ожидается новое, еще сильнее. Нужно спешить.
Касаясь ступнями земли, Ланарк каждый раз ощущал дрожание, похожее на электрический разряд. Это как будто придало его ногам силы. Он задвигался проворнее, хихикая и повторяя: «А мне это нравится».
— Господи Иисусе, — пробормотал Александр.
— Я говорю как древний старик, Сэнди? Я не старик. Эти ворота ведут на кладбище, к некрополю?
— Вдали от зданий не так опасно.
— Мне это кладбище хорошо знакомо, Синди. Твоей матери тоже. Я мог бы много чего о нем рассказать. К примеру, под мостом, куда мы движемся, протекал когда-то приток городской реки.
— Помолчи, папа, и переставляй поживее ноги.
На слабо освещенном кладбище народ припадал к травянистым участкам или разбредался по множеству узеньких тропинок. С вершины холма вещал громкоговоритель, призывая держаться подальше от высоких монументов. Александр сказал:
— Рима, должно быть, наверху; ты сможешь подняться?
— Да, да! — возбужденно закивал Ланарк. — Да, нам всем нужно взобраться на вершину, скоро начнется наводнение, гигантский-прегигантский потоп.
— Не говори глупости, папа.
— Это не глупости. Кто-то рассказывал мне, что все кончится потопом; он нисколько не колебался. Да, нужно забраться как можно выше, хотя бы ничего не пропустим.
Пока они карабкались по крутой тропинке, Ланарк ощущал все большую бодрость и веселье. Он даже попробовал продвигаться прыжками.
— Ты женат, Сэнди?
— Осторожно, папа. Мне бы хотелось, чтобы ты называл меня полным именем. Нет, не женат. Но у меня есть дочь, если это тебя утешит.
— Конечно, утешит! Конечно! Она тоже там, на холме?
— Нет, слава богу, она в более надежном месте. Слышишь выстрелы?
В отдалении прозвучал треск.
— Тоже мне, выбрали время для перестрелки! — Голос Ланарка сорвался от негодования.
— Корквантильная Галактика пытается ликвидировать свой завод в Унтанке, но Производители, Перевозчики и Ремонтники присоединились к Управлению обороны, которое поддержало выступивших против нее Единоприсягателей, так что охвостье совета послало сюда Коккигруэсов.
— Ничего не понял. Кто такие Коккигруэсы?
— В свое время объясню.
Внизу, в городе, горели здания. Глянцевые стены в квартале башен отбрасывали мерцающие отсветы на кучку людей между монументами и вершиной. Ланарк видел их неясно, потому что на глазах у него выступили слезы. Ему пришло в голову, что Рима теперь уже старуха, и эта мысль причинила ему неожиданную боль. «Нужно посидеть», — пробормотал он и опустился на край гранитной плиты. Ягодицы задергались от вибрации. В глаза ему бросилась ближайшая группа из мужчин с нарукавными повязками; они склонились над старомодным радиоприемником. Стоявшая рядом с ними полная женщина в черном
